молодые… Тут вчера, телефонограмму капитан первой барки прислал. Там у них, один старший лейтенант уличил свою благоверную в измене. То ли на барке, то ли здесь что то было… Из телефонограммы не понять. Так вот он её по всей барке гоняет и грозит выкинуть за борт. Так что смотрите там… Ну…, да ладно. Не пацаны… Удачи вам…
Дав ещё пару дежурных напутствий, начальник штаба спустился вниз, а ещё через пять минут к трапу вышли таможенники и переводчик Юра. Таможенники попрощались со мной. Юра тоже пожелал всего хорошего и они начали спускаться по трапу на причал, но с середины переводчик развернулся и побежал обратно и, остановившись около меня, выпалил.
– Боря…, да…, совершенно забыл. Я вчера на суде был. Ну.., того кубаша, который пытался ограбить тебя.
– Ну?
– Восемь лет каторги дали…., – Юра прощально махнул рукой, развернулся и вновь побежал вниз.
– Ни хера себе….., – про негра я давно забыл. Знал, что возбудили уголовное дело, но думал что помурыжат его, потаскают по полиции, нервы потреплят и максимум что дадут, типа условного наказания. Всё-таки он ничего не украл. Вернее мы с женой не дали ему переступить эту черту. Телесных повреждений нам с женой он тоже не нанёс
Но восемь лет КАТОРГИ….. Правда, мысли об кубаше быстро улетучились, потому что наше общее мероприятие стало входить в финальную фазу. Забурлила вода за кормой и между бортом и каменной стеной пирса, и корабль начал медленно отходить в глубь порта, постепенно разворачивая нос к выходу. Толпа на причале охотно откликнулась радостным рёвом на данный манёвр и накатила очередную порцию алкоголя, после чего стала поспешно садиться по машинам, чтобы убыть на следующую прощальную точку в самом узком месте пролива, где мы проходим буквально в ста метрах от набережной Малекона.
А через десять минут, новая порция вопля, более мощная, накрыла корабль, пролив и ближайшие кварталы Гаваны и мы вышли в океан. С каждой минутой движения, в сизой дымке стали уменьшаться и постепенно исчезать высокие и импозантные здания набережной Гаваны, а вместо них, мимо нас и справа потянулись современные кварталы Аламара и пляжи Санта Марии и Гуанабо, с которыми были связаны так много приятных воспоминаний. Напускное веселье, связанное с провожанием, постепенно спадало и теперь все: офицеры, жёны, солдаты и даже дети притихли и с грустью смотрели в последний раз на уже недостижимые берега с пальмами и пляжами, прощаясь с яркой и необычной, как тропическая природа, частью своей жизни.
После того, как скрылся из виду такой знакомый и близкий берег Гуанабо, народ с палубы постепенно стал исчезать. Всё-таки сказалось напряжение и усталость последних суток. Я с семьёй тоже спустились в свою каюту, где дети, от избытка впечатлений, вырубились мгновенно, а мы с женой открыли бутылочку коньяка и решили отметить отплытие.
И тут я снова вспомнил негра: – Валя, помнишь негра, которого мы сдали в полицию….?
– Да… А что? – Вяло поинтересовалась жена, удобно располагаясь за небольшим столиком.
– Да мне, когда переводчик с барки сходил, сказал, что ему вчера дали восемь лет каторги…
– Да ты что? – Жена в неподдельном ужасе всплеснула руками и в её голосе прозвучала целая гамма и куча оттенков, начиная от жалости и сочувствия и кончая сожалением…. Но только не мщения и радости от суровой степени наказания, – Зачем мы его сдали? Нужно было хорошо поколотить его, да и отпустить…. Восемь лет каторги…, ёлки-палки….
Я тоже был удручён случившимся. И сейчас тоже сожалел о таком мрачном раскладе. В молчание выпили, потом выпили ещё по одной, обсудили и пришли к обоюдному выводу.
– Это судьба. И эту судьбу кубаш сделал сам – своими руками. Здоровый, откормленный – Что ему мешало честно работать? Ничего. А он решил – что вот так, в один миг взять и заработать. Если бы не попался – то хвастал перед другими, такими же дебилами, смелым налётом, тем самым подвигая их самих на такие же действия и мысли. Одна минута страха – и целый месяц балдежа. А так, может быть, кто и задумается, что – Одна минута страха может обернуться восемью годами каторги…. Пошёл он на хрен… Башкой надо было думать раньше…
Два часа сна освежили и мы всей семьёй отправились знакомиться с баркой. Да…, это не «Аджария». Кораблю всего лишь двенадцать лет и смотрится свеженьким и новеньким. Короче чем «Аджария» и несколько меньше по размещению пассажиров. Так на «Аджарии» экипаж был 150 человек, тут около 50. Вместимость «Аджарии» около 350 человек, а на «Клавдии…» 250. Но зато здесь есть опреснители, спутниковая антенна, что предполагает определённую комфортность путешествия. Корабль, в отличие от «Аджарии» предназначен для плавания в северных широтах и первая прогулочная палуба полностью закрыта толстым оргстеклом и очень тёплая, что мы ощутили на себе уже через несколько дней. Просторные каюты и много чего другого приятного…
Чего все считают эту барку не престижной, и сам также считал – теперь не понимаю. Конечно, идти по южному маршруту, через Канарские острова, через Средиземное море, Стамбул в Одессу… Конечно, приятнее и интереснее. Но наша барка нам понравилась.
В этот день мы солдат не трогали, предоставив возможность и самим и себе немного прийти в себя. А на второй день начальник эшелона майор Перминов собрал всех офицеров и прапорщиков в музыкальном салоне, сразу после завтрака. А было нас мало. Десять офицеров и прапорщиков, это если считать начальника полевого банка и его прапорщика. Но их можно смело вычёркивать – на них, в смысле помощи, можно не надеяться. Начальник эшелона, замполит эшелона и начальник штаба эшелона, ротный, взводные были приказом назначены ещё в бригаде. Все знали об этом и сейчас майор Перминов, в небольшой своей речи, ещё раз заострил внимание на выполнение своих обязанностей и контролем за увольняемыми.
Потом выступил замполит. Надо отдать должное, замполит попался толковый и боевой. Он уже сошёлся с парторгом корабля и у него была целая программа работы с личным составом.
Настала моя очередь, где я определил состав суточного наряда и порядок несения службы, дополнив выступления начальника и замполита эшелона другими моментами.
После чего быстро разбили сто восемьдесят увольняемых на четыре взвода и объявили общее построение увольняемых на просторной, верхней палубе.
Не знаю, как это происходило на других барках с увольняемыми, но во время построения и дальнейшей работы с личным составом, можно было смело снимать ремейк фильма «Броненосец Потёмкин», но не само восстание матрос, когда они убивали
