как он сошел с корабля. Его не встретили ни нанятые проводники, ни откомандированные ранее на север студиозусы-практики. Эддард не удивился. Новости, что он услышал еще на причале были… пугающими. Что же, северные провинции всегда были… нестабилны. А вороватость и недобросовестность местных уже стали притчей во языцех. Как и безалаберность покинувших стены родной Alma mater студиозусов. Отыскивать их в незнакомом почти тридцатитысячном городе, проверяя каждый кабак или лупанарий… Увольте. А потому, посетовав немного о потерянном времени и финансах, Абеляр решил для начала исследовать город и найти себе других спутников.
Очередной промах в длинной череде ошибок и неудач.
Ислев оказался еще более неприветливой, полной авантюристов и преступников всех мастей дырой, чем он предполагал. Уже к концу дня его сапоги покрылись нечистотами и грязью, плащ пропитался вонью бедности и болезней, ноги разболелись от ходьбы, а голова от непристойных предложений. Как в этом скопище курилен, кабаков и борделей можно было жить честному человеку оставалось загадкой. Толпа воров, проституток попрошаек и авантюристов всех мастей заполняла улицы выливалась на называемые площадями пространства топкой грязи, хмуро смотрела из разделяющих кособокие, почерневшие от влаги хижины проулков. Визжала, кричала, тыкала в лицо облезлыми кусками меха, деревянными бусами, костяными ожерельями. Кто-то блевал. Кто-то дрался. Кто-то просил милостыню. Тут и там мелькали хмурые совершенно разбойничьи рожи людей почему-то носящих знаки городской стражи, но это обстоятельство казалось только добавляло сумятицы. К концу дня Эддардж чувствовал себя совершенно обессиленным. К тому же его попытались ограбить им же нанятый телохранитель. Конечно, это было несколько опрометчиво, нанимать охранником, шатающегося по порту и клянчащего выпивку, здоровенного, представившегося отставным солдатом легиона, мужика — гармандца, но поначалу, не обращаться в гильдию, и сэкономить несколько монет из, не слишком щедро выделено университетом суммы, казалось вполне здравой идеей. Безобразная потасовка в глухом и тесном закоулке закончилась окончательной порчей плаща, знакомством со стражей и солидными финансовыми потерями. Едва ли не большими, чем если бы он предложил грабителю свой кошелек. Хорошо что, Эддард, как настоящий ученый муж, допускал даже самые неблагоприятные варианты развития событий, и на такой случай большая часть денег хранилась в виде дорожных чеков императорского банка.
Кое-как вычистив испачканную и обзаведшуюся первыми прорехами во время короткой но безжалостно-грязной драки одежду и пересчитав оставшиеся после общения с городской стражей монеты, он потирая отбитое ребро посетил местное отделение банка, и забрав, как ему тогда показалось, приличествующую случаю часть, выделенной на его работу, университетом суммы, спрятал большую часть монет в подошвы сапог, после чего со всей поспешностью покинул оказавшимся таким негостеприимным, город и устремился к предместьям. Но и тут его ждало лишь горькое разочарование. Немногочисленные, встреченные им нордлинги оказались совсем не такими как он ожидал. Под дикостью скрывалась лишь еще большая дикость, под суровостью жестокость, под клановыми законами хитрость и двоедушие. Эти деградировавшие от вечного пьянства и подаренных цивилизацией излишеств дикари, не хранили традиций и обычаев, жили одним днем, каждую минуту проводя в пьянстве и безделье, в итоге мало чем отличаясь от обитателей дна Лютеция. Тунеядцы и пьяницы. В равном счете живущие попрошайничеством, воровством, и разбавленной редкими периодами черной работы, разбоем. Народ, потерявший свою историю. Опустившиеся бродяги. Кровожадные недолюди, отличающиеся от животных лишь хождением на двух ногах и клановыми татуировками. Принесенный из летописей и рассказов предшественников образ благородных, упрямо не склоняющихся перед империей варваров, людей ставящих традиции и честь рода выше собственной жизни, выдержал четыре попытки ограбления, одну попытку убийства, и три акта воровства после чего распался как карточный домик под порывом ветра.
Природа севера тоже оказалась совсем не такой как он ожидал. Восхищаться проросшими мхом развалинами, нависающими над пейзажем горными пиками и вечно затянутым свинцово-серыми тучами небом, когда с этого самого неба на тебя, несмотря на лето, сыплет то дождь, то снег, в сапогах хлюпает утренняя мразь, на бороде, по утрам оседает иней, а ветер и сырость пробирают до костей оказалось довольно сложным делом. И с каждым днем это дело становилось все сложней.
Но Эддард не стал бы лектором, сдавшись так рано, потому он решил продолжить свою работу. А потом, потом, случилось то, что случилось… Мор и последовавший за ним бунт черни… Пределы Вала он покинул вовремя. Конечно, вынужден он был делать это предельно поспешно, кольцо карантина почти замкнулось и ему лишь чудом удалось проскользнуть мимо стреляющих во все чо крупнее мыши из арбалетов легионеров. Также пришлось пожертвовать ездовым мулом и некоторой частью багажа, но, в конце концов, настоящий исследователь не должен боятся трудностей. Физически здоровому мужчине, прошедшему в свои годы не одну сотню лиг, путешествие пешком не в тягость. Как же он тогда ошибался.
К сожалению, поспешное ночное бегство, судьба и дорога привели его в табор магутов, где он получил обогрев, кров, еду, и иллюзию безопасности. Даже начал вести кое-какие записи. А через некоторое время расстался почти со всеми деньгами и большей частью своего имущества. Не помогли ни осторожность, ни тайники в подошвах сапог. Память на этом моменте тоже отказывала. Все, что он помнил, это громкий смех, стук игральных костей, бряцанье расстроенной лютни, мельтешение цветастых юбок, привкус кислого молодого вина на языке, темные как колодцы глаза, и прикосновения, тонких, загорелых, неожиданно сильных, женских рук. Очнулся он на обочине дороги в обнимку с опустевшим дорожным мешком и той частью его одежды и вещей, что караванщики судя по всему посчитали неинтересными. Хоть дорожные карты и журнал для записей ему оставили. И сапоги. И даже пару монет. По своему, они оказались честными ребятами. В конце концов, никто не пробил ему голову и не сбросил труп в придорожную канаву.
Так или иначе экспедиция была провалена. Полностью и бесповоротно. Нет, можно еще было дождаться окончания мора, вернуться в Ислев, забрать оставшиеся деньги и попробовать снова. Но вряд ли в ближайшие несколько седмиц это было… разумно. Шмыгнув носом мужчина приостановился и покачав головой не удержавшись зло пнул торчащий из земли камень. Он застрял. Застрял по эту сторону Стены. И судя по новостям, что он узнал у пары встреченных им по дороге коробейников это надолго. А ему надо как-то жить. И единственный его шанс найти ближайшее село и предложить там работу писаря. Или учителя… или… или то, что предложат и радоватся если за эту работу он получит краюху хлеба и миску каши. Надо смотреть правде в глаза. Выбора у него не так уж и много.
— Не время расклеиваться. —
