это время его лицо рассматривает. Лицо узкое, глаза, как лисьи, близко посажены, нос острый, губы тонкие, кожа синевой отдает.
«Мало того, что голое, без бороды, так на нашенское совсем не похоже, — мыслит про себя Беляна. — Иноземец!»
Видала таких Беляна когда-то, да припомнить не могла откуда тот люд был.
— Старший сын княжича, как ты и просил. Готов выполнить свое обещание? — подал голос Сновид.
— И имя тайное вызнал?
— Вызнал.
Сердце дрогнуло в груди у Беляны. В злости своей ни разу не задумалась о том, зачем имя нужно было узнать. Почто у Сновида ничем не интересовалась? Что с ребёнком сотворить окаянный хочет? Не к добру это всё!
«Бежать надо» — мысль в голове шальная проскочила.
Она в сторону леса взгляд бросила, губу судорожно прикусила. А иноземец, как мысль прочитал:
— Стоять! — приказал ей и мягко так, ненавязчиво.
Беляна голову повернула, а он на неё смотрит. Взглядом они встретились, а глаза его никак красным отсвечивают. В тот же миг тело тяжёлым сделалось, не её. Ни шевельнуться, ни двинуться. А иноземец со Сновидом разговор продолжил:
— Какое имя его будет?
— Богданом нарекли.
— Значит, самими богами нам данный малыш, — и тонкие губы в улыбке растянул.
Подошёл он к Беляне и ребёнка из перевязи вытащил. Она и остановить не может, руки не двигаются. Только глазами проследила за тем, как иноземец женщине его передаёт. Да и какое ей дело до дитя этого?! Обозлилась она. Так бы и заколотила себя по черепушке пустой, что звалась головой. Никак от страха сама не своя сделалась.
В это время, тёмная женщина в доме скрылась вместе с ребёнком, а мужчина Сновиду говорит:
— Исполню я твоё желание изведу семя Богумирское с земли светлой, но и ты мне послужишь.
И как схватит Сновида за копну волос, да голову назад дёрнет, и к шее, словно в страстном поцелуе, припал. Бежать Беляна хочет, глаза мечутся, а двинуться всё не может. Глядь, а у ног кот сидит, в свете посоха-факела высвеченный. Чёрный такой, глаза чистым золотом блестят и словно в душу Беляны заглядывает:
— Желаешь чего? — говорит голосом человеческим.
Зажмурилась Беляна от безысходности. Чувствует, по щекам горячие слёзы текут. Слышит, мужчина говорит:
— Возвращайся в город, Сновид. Я нахожу тебя позже.
Глаза открыла, а иноземец, посох прихватив, к дому шагает. За ним чёрный кот следует, хвост трубою задрав. Сновид на земле валяется да постанывает. Как закрылась дверь за мужчиной, так без сил на землю Беляна рухнула. И не верится ей, что жива осталась. А уж страхоту натерпелась, на всю оставшуюся жизнь хватит. Отдышалась.
— Сновид? — Беляна подползла к мужчине: — Что с тобой? Пойдём уже отсюда, — голос свой слушать тошно! Больно уж плаксивый и перепуганный.
Сновид вроде как сесть пытается. А как на неё посмотрел, Беляна так и охнула. Глаза Сновида красноватым огоньком светятся. Дёрнулась было Беляна, а Сновид за ней, схватил, и к земле давит. Попыталась она его оттолкнуть. Да что там, как скалу с места не сдвинуть. Она руками в подбородок ему упёрлась и от себя давай толкать. Он руки перехватил, губы, как в животном оскале растянул. И клыки у него, как у зверя лесного! Не выдержала Беляна и завизжала от ужаса. А Сновид к шее её припал, да не поцелуй то был. Оцарапала шею боль резкая, и чувствует, Сновид кровь из неё высасывает, как дитя молоко из груди матери…
Лето 5832 от Сотворения Мира в Звёздном Храме, месяц даров
Больно! До чего умирать больно. Грудь словно пламенищем охвачена. Под закрытыми веками поволока красная. Он хотел, чтобы пришла темнота. Она дразнила его. Холодом трогала, обещая огонь погасить. Чувствовал — рядом она. Жалко ему себя. Очень жалко. А жить-то как хочется!
Помнил он, как отец бежать велел. Да разве от воина на лошади уйдёшь? Помнил то, как двое его за руки, за ноги схватили и на пики в вырытой яме к остальным кинули. Тогда тьма благосклонна к нему была, в тихие воды свои погрузив. А потом выплюнула, словно не по вкусу пришёлся. Кричать хотел, да сил не было, каждый вдох яростным пеклом всю инициативу выжигал.
Запах гари и металла лез в самое горло до тошноты. Он открыл глаза. Не на земле лежит, а будто над ней висит. Внизу земля вся тёмная, будто дождём обильно кровью пропитанная. Оглянуться не мог, но понял — нет никого, и помочь ему некому. А день сегодня хороший, погожий. Солнце не греет, а печёт прямо. Отчего же ему так холодно?
«Боги, заберите меня отсюда, не могу больше! — взмолился он мысленно. — Не оставляйте меня без родичей!»
Беззвучные слёзы закапали на красно-чёрную землю. Потянул он руку к чернозему и от этого легкого движения просело его тело на пике, заставив его страдальчески застонать. Обрисовал он круг, чуть неровный, и принялся в нём знаки кривоватые рисовать. Пентаграмма. Так учил его дедушка, о призыве страшного из мира иного. Жертва требовалась и кровь для его исполнения. Жертв и крови сегодня с избытком. Если родичам и ему не суждено жить на белом свете, так пусть их враги поплатятся.
Дорисовал он пентаграмму и, казалось, совсем обессилил. Безвольно руки повисли. Ничего не произошло, лишь треск догорающих изб уши тревожит.
— Ты умираешь, — голос тихий и вкрадчивый, словно сочувствующий, мужской: — Что же ты мне предложить можешь?
Приоткрыл он глаза. Сапоги добротные из чёрной кожи с выбитыми узорами на кровавой земле стоят. Голову ни поднять, ни посмотреть кому сапоги принадлежат.
— Тело… тело бери, — сквозь стон из себя выдавил. — Отомсти за моих родичей…
— Душу потеряешь, не возродиться тебе двенадцать кругов, — предупредил его неизвестный.
Что это значит он не знал да это и неважно. А дед говорил, что в ином мире все злые. А ему добрый достался, видимо. Поэтому с лёгкой улыбкой на окровавленных губах ответил:
— Согласен… Только убей их… Все пусть умрут… наши обидчики… — на последнем выдохе произнёс.
В то же мгновение обернулись сапоги тьмой чёрною и, как туман, лёгкой дымкой сквозь приоткрытые губы вместо вдоха вошёл.
— Нихай там пожарище на востоке, — заметил задумчиво Блуд, сидя на гнедом жеребце.
Под руководством Великого князя Всеволода, да между собой сговорившись, более мелкие князья показали хазарам их место на земле-матушке. Да вот беда, не удалось их богатырской силе и воодушевлению разгуляться. Уж больно легко хазары сдались и подать
