обвел своих подчиненных вопросительным взглядом.
Соображений было несколько, из которых удалось сформулировать лишь одну версию, и то сомнительную. Она была связана с найденным при погибшей брелоком в виде плюшевого зайца.
— Похоже на маньяка, — предположил Костров. — Оставлять на трупах всевозможные вещицы — типичный почерк извращенцев. Таким способом преступник совершил какое-то, только ему одному понятное ритуальное действо. Думаю, на одной жертве он не остановится, и нам следует ожидать повторений.
— Чур тебя! Только серии нам не хватало! — перебил его Шубин. — Любавина с вечеринки возвращалась, и вполне возможно, что заяц этот скорее всего чей-то подарок или приз, выигранный в новогодней викторине. Стоит хорошенько потрясти компанию, в которой Соната развлекалась в «Доминике», особенно Снегиреву как наиболее близкую приятельницу.
— И то верно, — поддержал Анатолия Атаманов. — Нужно тщательно поработать со знакомыми Любавиной и уделить внимание ее личной жизни. Когда погибает молодая женщина, в девяноста случаях из ста мотив убийства связан с амурными тайнами.
* * *
К Майе Снегиревой Анатолий Шубин отправился на работу. Ничем не выдающееся старое здание, спрятавшееся в тихом переулке Петроградской стороны, было частично жилым домом и частично бизнес-центром, последний этаж которого занимала радиостанция «Звездная пыль». Шубин уже бывал на радиостанциях и во всевозможных редакциях, поэтому хорошо себе представлял царящую внутри обстановку: студии-комнатенки с прозрачными стенками, за которыми ведут эфир диджеи, а в остальном — обычный офис с принтерами, копировальными аппаратами, суетливыми менеджерами, секретарями и прочими сотрудниками. И он не ошибся. При входе его встретила девушка-референт, скучающая за рецепционной стойкой. Она охотно покинула свое рабочее место, чтобы проводить гостя. По дороге к Снегиревой Шубин заметил в коридоре траурный плакат с чьим-то портретом. В черной раме и с шелковой лентой наискосок. Под плакатом стояла ваза с поникшими гвоздиками.
— Майя, из милиции, — объявила девушка, одновременно стучась и отворяя дверь одной из комнат. Она тут же ушла, оставив Анатолия на пороге.
— Капитан Шубин, — представился оперативник.
— Майя Снегирева, — ответила молодая женщина, отрываясь от бумаг.
Он сразу узнал этот голос: звонкий и хорошо поставленный. Сама Майя была опечалена — ее восточные глаза цвета оливок смотрели с грустью, уголки губ слегка опустились и приобрели скорбное выражение, но голос оставался бодрым, таким, какой обычно доносился из радиоприемников.
О гибели Сонаты она знала и ничуть не удивилась приходу оперативного работника. На вопросы Майя отвечала четко и с готовностью, чем расположила к себе и без того симпатизировавшего ей Анатолия.
— Любавина покинула ресторан в половине второго, что для новогодней вечеринки рановато. Ее кто-то ждал?
— Не знаю, — пожала плечами ведущая. — Об этом Соната ничего не сказала. Попрощалась со всеми и упорхнула. Мы все уже были изрядно навеселе, поэтому с расспросами никто не приставал.
— Может, перед уходом ей кто-нибудь позвонил?
— Да, звонили, и неоднократно. — Майя ненадолго задумалась. — Только не уверена, что звонок был связан со встречей. В ту ночь телефоны не умолкали: все друг друга поздравляли.
— Пожалуй, вы правы. Тем не менее придется проверять всех звонивших. Кто ее мог ждать в ту ночь? Ваша подруга рассказывала о своей личной жизни? У нее был близкий друг или жених, любовник?
— Нет, мы эту тему не обсуждали, — покачала головой Майя.
О Любавиной Майя знала многое и в то же время почти ничего. Они с Сонатой учились вместе в университете, по окончании которого их пути разошлись, и сокурсницы надолго потеряли друг дружку из вида. Встретились они недавно — полтора месяца назад, — и совершенно случайно.
— Общих знакомых у нас не было. Вернее, они были, но это студенческие связи, которые остались в прошлом. С моими друзьями — Агарковым, Кравцовой и Царенковым — Соната познакомилась в «Доминике». Она оставалась на Новый год одна, и я пригласила ее в свою компанию.
— Почему Любавиной не с кем было встречать Новый год? Родственники в Прибалтике, своей семьи нет — она в разводе, но должны же быть друзья, подруги, приятели.
— У друзей свои семьи, и они, наверное, давно запланировали, как и где встречать праздник, — предположила Майя. — А Соната заранее не побеспокоилась и ни с кем не договорилась. Если бы я ее не позвала в ресторан, она сидела бы дома перед телевизором с ананасами и бокалом шампанского и считала бы, что праздник удался.
— А почему вы сами пришли в «Доминику» без мужа? — задал Шубин нескромный вопрос и ничуть не смутился — это Носов до сих пор стесняется, когда приходится затрагивать личные темы, а он за долгие годы службы привык.
Снегирева взглянула на оперативника тяжелым взглядом и с грустью в голосе произнесла:
— Семейные неурядицы. У нас с мужем размолвка, и Новый год встретить вместе не получилось.
«Вот как бывает, — думал Анатолий, возвращаясь в отделение, — у звезд тоже, оказывается, не все гладко в семье. Даже у такой эффектной и очаровательной женщины, как Снегирева, дома нелады. Это кем надо быть, чтобы не дорожить такой женой, как Майя? Наверное, она замужем за каким-нибудь банкиром или крутым бизнесменом, который осыпает ее деньгами и считает, что может вести себя как угодно». Шубину очень нравились передачи Снегиревой, и главной причиной этой симпатии был голос ведущей. Теперь же, когда ему довелось воочию увидеть Снегиреву, Анатолий почти в нее влюбился.
Майя
Майя остановилась перед дверью собственной квартиры. Не торопясь достала из сумки ключи и медленно открыла замок. У нее было два противоположных желания: скорее оказаться дома и подольше там не появляться. Домой хотелось в силу жуткой усталости — с утра как белка в колесе. Добраться бы до постели и спать до беспамятства. Причиной, по которой ноги не несли в дом, был Сергей. Она осторожно отворила дверь и бесшумно вошла в темноту прихожей. Крохотная надежда себя не оправдала: муж был дома, и он не спал. Уже через полминуты он материализовался в дверном проеме и принял позу директора школы, встречающего на крылечке опаздывающих учеников.
Майя протянула пластиковый пакет с хлебом, который был куплен по дороге в единственном работающем допоздна ларьке и по мягкости оправдывал свое название — «кирпичик».
— Спасибо, я уже поел без хлеба, — недовольно пробурчал Сергей и вернулся в комнату. Пакет так и остался у Майи в руках. В этот раз обошлось без морализаторства.
Она устало опустилась на банкетку и принялась снимать сапоги.
— Ну и черт с тобой! — разозлилась Майя.
Обычно, возвращаясь поздно, она чувствовала себя виноватой. Замужней женщине не пристало целыми днями пропадать на работе. Хоть ее семеро по лавкам не
