тщетной попытке удержать равновесие и, с ужасом глядя на гудящие провода, полетела носом вперед.
Боли я не почувствовала, только ослепла в белоснежной вспышке.
Я медленно открываю глаза…
Что со мной случилось⁈
— Юная госпожа! — раздается хриплый голос над ухом.
Дежавю.
Я поворачиваю голову.
— Кормилица Мей, — я вспомнила не только две жизни разом, но и имя женщины, — завари мне чаю.
— Разве же успеть, юная госпожа? Вы так глубоко медитировали, что и не заметили. Вон, взгляните в окно. Почти приехали. Кто-то из слуг уже ушел вперед предупредить вашего дядю о вашем прибытии.
Хм?
Так мы не стоим, а давно едем? Настолько давно, что лес кончился? За окном тянется сплошная песочно-бежевая стена с черепичным скатом.
Экипаж останавливается у ворот, и в то же мгновение боковая калитка начинает медленно открываться. За калиткой никого не видно.
Кормилицу скручивает жесткий приступ сухого кашля.
Глава 2
— Кормилица Мей?
— Простите, юная госпожа, простите! — Приступ прошел, и она силится отдышаться, бормочет извинения, глотает воздух. — Из-за дурной слуги вы не можете выйти вовремя!
Что за чепуха?
Восприятие словно расслаивается.
Та часть меня, которая пришла прямиком из трансформаторной будки — до чего нелепая смерть от спешки и шпилек! — удивляется, а здешняя… не видит в самообвинении кормилицы ничего особенного. Зато обе части согласны, что кашель нехороший, но дальше мысли снова расходятся. Здешняя моя часть уверена, что растереть лекарственные травы и заварить из них настойку будет достаточно, а другая считает, что нужно немедленно послать за врачом.
Отдышавшись, кормилица первой выбирается на улицу, переломившись в глубоком поклоне, торжественно подает мне руку.
Заставлять дядю ждать действительно нехорошо…
Откуда эта мысль?
Я не чувствую себя ни здешней чародейкой, ни жительницей мегаполиса. Кем-то третьим? Здравствуй, шиза.
Аккуратно вложив свои пальцы в шершавую ладонь кормилицы, я выбираюсь из экипажа. На долю мгновения замираю на приступке, делаю глубокий вдох. С безмятежно-голубого неба светит полуденное солнце. Контраст между ярким днем и сумрачным нутром экипажа поразительный.
Вид на тянущуюся в обе стороны высокую стену, по прямой — ворота.
Из калитки навстречу выходит горбунья в темно-коричневом платье. По виду она одного возраста с кормилицей Мей — тоже седая, высохшая. Глаза у нее блеклые, будто выцветшие, а взгляд пугающе пустой. Она дожидается, когда я ступлю на утоптанную землю и сделаю два шага вперед.
— Слуга приветствует юную госпожу Юйлин. — Горбунья кланяется.
— Здравствуй, тетушка.
Обратиться подобным образом к высокоранговой пожилой служанке допустимо.
— Прошу, юная госпожа Юйлин, ваш дядя давно ожидает вас на переднем дворе, спрашивает о вас каждую минуточку.
Хм?
Теперь другая часть меня не видит в происходящем ничего особенного, а вот здешняя не просто возмущена, она оскорблена.
Не выйти самому, а послать слугу?
Я вспоминаю, что у дяди сложные отношения с моим отцом. Они оба военной форме предпочли чиновничьи мантии и несколько лет успешно поднимались по карьерной лестнице, но лет десять назад… Что именно произошло, я не знаю. Дядя собрался за одну ночь и уехал в пригород, а отец стремительно взлетел и получил должность министра.
О, так я дочь министра?
Как я удачно реинкарнировала…
Я оглядываюсь — оказывается, меня сопровождают еще три экипажа.
Зачем столько багажа?
— Юная госпожа? — напоминает о себе горбунья.
Мысли мечутся. Что будет, если дядя поймет, что я не совсем я? Когда он видел меня в последний раз? Я не могу вспомнить, чтобы он хоть раз навещал нас в столице после отъезда. Вспомнить, чтобы я приезжала к дяде одна или с отцом, тоже не получается.
Так нас ждет первая встреча за десять лет?
Будет трудно…
Зато, раз дядя помнит меня маленькой девочкой, он точно не обвинит меня в самозванстве. Откуда ему знать, какой я выросла?
Горбунья ведет меня извилистой дорожкой в обход павильона. Разве она не сказала, что дядя ждет меня на переднем дворе? Кажется, передних дворов может быть несколько, и тот, что мы пропустили, предназначен для приема высоких гостей, а я племянница, и именно дядя для меня старший.
Интересно, способности у меня остались? При необходимости смогу поставить купол или пальнуть молнией?
За павильоном открывается сад, и я, позабыв обо всем на свете, застываю в восхищении. Раскидистые, смутно напоминающие яблони деревца охвачены цветением, и кажется, будто в саду растет сахарная вата. Так бы и попробовала, но горбунья сворачивает на боковую дорожку и предлагает войти в закрытую беседку под изогнутой крышей.
Двери нет, проход закрыт воздушным пологом. Похоже на многослойную органзу. Я отмечаю, что цвет ткани идеально подобран и сочетается с розовым цветением в саду. Справа от входа стоит кроха лет шести-семи, девчушка приветствует меня поклоном и светлой улыбкой. На ее поясе из разноцветных стекляшек звякают переливчатые бубенчики.
Я ожидаю, что девочка откроет для меня полог.
Она же тоже служанка, верно? Детский труд?
Но девочка лишь ныряет в беседку, оставив меня снаружи.
— Юная госпожа Юйлин прибыла, — докладывает она.
Ответа я не слышу.
Девочка возвращается и вот теперь поднимает полог, позволяя мне войти. Память подсказывает, что вперед нужно сделать пару шагов, не больше. Краем глаза я замечаю, как горбунья, шмыгнув за мной, просачивается в беседку вдоль стенки и пристраивается к остальным присутствующим здесь слугам, в то время как за моей спиной только кормилица, а свита осталась у экипажей.
Дядя с пиалой в руке восседает на месте хозяина, и рядом с ним моложавая дама в сочном сливовом наряде. Его супруга, да? Госпожа Ланши? Она будто и не постарела вовсе, лишь макияж на глазах стал ярче, а многоэтажная прическа сложнее. Чуть в стороне их сын и две дочери. Кузен Рюй лет на пять меня старше. Я даже не уверена, что долговязый юноша действительно он, а не кто-то другой. Кузина Цици старше меня на год, а кузина Сюлан, наоборот, младше на два. Обе красотки.
— Дядюшка, — складываю я руки перед грудью и склоняюсь гораздо ниже, чем требует этикет.
Почему бы и нет?
На контрасте с его пренебрежением моя предельная вежливость будет смотреться эффектно. Да, дразню. И что? Характер лучше показать сразу.
Если госпожа Ланши осталась такой, как и была, то дядя располнел и обзавелся вторым подбородком.
Он возвращает пиалу на стол и поднимается:
— Маленькая Юйлин, ты ли это? Глазам не верю, какой красавицей ты выросла! — На словах он рад,
