а Мофик, руну подчинения — оставил нетронутой. Голова Молоха шипела, дёргала своими «рогами» и издавала клёкот, но не смогла предотвратить начатое.
Влив в активацию рун энергию, трёхликий дождался, когда сияющие шрамы потухнут, а затем, чувствуя запах палёной плоти и волос, сказал:
— Кончик твоего языка укажет ближайшее место, которое поможет вернуться в мир живых. Выполняй.
Магия сработала. Молох моргнул и успокоился. Его окровавленный язык повернулся и указал в сторону висельника… а затем повернулся на башню и убедившись, что новый хозяин всё понял правильно, ткнул в сторону часовни.
Бездна была сформирована из призраков проклятых мест. Стоит ли удивляться, что она напоминала головку покрытого дырами сыра?
Живым в мир мёртвых путь заказан, особенно если они не обладают средствами противостоять местным ветрам, способным срывать плоть с тел несчастных и оголять их души. Но на счастье преданного Серрисой ярла, его доспех противостоял им с лёгкостью, а найти выход из мира мёртвых было куда легче, чем вход.
Трёхликий пошёл к дереву висельника напрямик, прямо через поселение под холмом. Без труда спустился и уже у первых домов столкнулся с тенями. Отголоски чужих страданий, полупрозрачные отпечатки истлевших душ, бродили среди покосившихся хибар. Они были безобидны, если держаться от них на расстоянии. Безумны и поглощены страданием.
Говорящий за мёртвых не стал ввязываться в стычки. Хотя мог без труда уничтожить подобных существ и получить за это некоторое количество эктоплазмы. Посёлок, как и башня в ущелье, скрывали в себе вероятность хорошей добычи, но воину хватало золота и ресурсов в подчинённом ему городе. Карлы добывали куда больше, чем он смог бы добыть в одиночку.
Где-то далеко раздалось лошадиное ржание, и закованный в броню воитель понял, что нужно спешить. В этом мире были свои владыки, ревностно защищающие каждую пядь серой земли от вторжения смертных.
Прибавив шагу, он миновал дворы, сторонясь безликих теней и стараясь не слушать плач, что доносился до него из распахнутых настежь домов. На окраине, у самого подножья висельного холма, его встретила ещё одна напасть. Чёрные норы на склоне, из которых полезли трупные личинки и некротические твари, состоящие из черепов и позвоночников, усеянных многочисленными рёберными ногами.
Руна света Иллюминус отняла у них подобие жизни и прогнала личинок, но уже взбираясь по склону, трёхликий услышал за спиной звуки и понял, что чёрное солнце возвращает немёртвых слуг к их подобию жизни. Впрочем, он успел уйти достаточно далеко от логова чтобы избежать новой агрессии.
Холм висельника утопал в тумане и тот серьёзно снижал видимость, но слышимость оставалась достаточной, чтобы латник услышал приглушённое ржание на холме, с которого спустился половину часа назад. Становилось понятно, что неизвестная угроза приблизилась.
И приблизилась быстро.
Перейдя с шага на лёгкий бег Морран развернул Оплот и вытащил трещащий энергией ауры Крест. Потоки вирта влекли его вперёд. Место, на которое указал Молох своим языком, было поблизости. Иссохшее дерево показалось из тумана через минуту и оказалось куда больше, чем казалось с вершины другого холма.
Рассечённая трещиной, чёрная кора, подпиралась у корней разрытой могилой. А вместо висельника, на изогнутой и кривой ветви, висела оборванная верёвка. Морран замедлил шаг, чувствуя, что попытка проникнуть в разрытую могилу у корней дерева, неизбежно закончиться схваткой.
И не ошибся.
Висельник оказался стражем, не допускающим чтобы нежить прорывалась в смертный мир, а смертные в мир мёртвых. Он поднялся из разрытой могилы связанный по рукам и ногам, завёрнутый в покрытые пятнами ткани, с петлёй на шее, что стягивала горловину мешка, в который была заключена его голова.
Показывая мощный талант к левитации, проклятый взмыл над землей на несколько метров. Прямой как столб и пышущий магической аурой.
Лошади заржали у подножья холма и Морран бросился в битву.
Его встретил ментальный удар, жестокий и сильный. Психическая атака, так нетипичная для нежити, не застала владыку врасплох. Он метнул клинок за секунду до того, как ментальный толчок заставил его споткнуться и упасть на колено.
Волшебный меч преодолел разделяющие их расстояние за считанные мгновения. Ударил в грудь висельника искрящейся молнией и в электрической вспышке испепелил призрака, заставив потерявшие опору и горящие тряпки, пасть обратно в могилу.
Несмотря на бегущую из носа кровь и звон в ушах, воин сформировал рукой руну исцеления и немедленно восстановил аватар, чтобы услышать за своей спиной нарастающий топот копыт и увидеть в тумане силуэты всадников. Принимать бой с неизвестными Морран не собирался. Течения вирта вели его в разрытую могилу, к своему мечу и выходу в мир живых.
Он добрался до неё рывковым приёмом и немедленно спрыгнул. Влажная, серая земля не толкнула его в ноги, а провалилась, лишая воздуха и сковывая движения. Сжав зубы и чувствуя попавшую в рот землю, он рыл её руками, прекрасно зная в какого рода субстанцию угодил. Могила была устроена таким образом, что не отпустит, пока он не сделает первый судорожный вздох своей агонии.
Так и вышло.
Он вырвался из-под земли, когда в глазах поселилась предобморочная тьма. Втянул себя воздух и едва не захлебнулся. Полез дальше, борясь с головокружением и грязью норовившей заполнить шлем. В разрытой могиле по эту сторону реальности стояла дождевая вода, которая его едва не убила. Больших трудов стоило выбраться из этой грязной ловушки и отдышаться.
Моррану подумалось, что множество ходоков окажись они на его месте, захлебнулись бы в этой луже из-за банального стечения обстоятельств. В реальности живых… шёл дождь.
Борьба со стихией высосала силы из аватара. Долгую минуту скинув с головы шлем, он сидел в могиле и восстанавливал дыхание. А когда восстановил его, нашарил меч, разгоревшийся при его прикосновении голубым сиянием ауры, промыл шлем и полез наверх.
Оружие потрескивало разрядами молний, которые изредка впивались в держащую его латную перчатку и мокрую землю, но не причиняло вреда своему носителю. Оказавшись на поверхности, чемпион Тура убрал клинок в ножны и понял, что предательство унесло его далеко от дома.
Причём дело было не в одном только расстоянии, но и во времени.
Снаружи цвело лето. Зеленела трава и лишь проклятое дерево в обоих реальностях оставалось сухим и мёртвым, как и земля под ним. С затянутого, пасмурного неба без конца накрапывал дождь. Скрипела верёвка, на которой болтался висельник. Вездесущий туман, самого обычного цвета затягивал холм.
В этой реальности не было стоящих повсюду надгробий, сухой земли с хрустящими под ней костями, заброшенных домов, башни, часовни и соседних холмов. Только лес, далёкий горный кряж и озеро по правую руку. Скроенная из
