Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
А за углом – обрыв. А за обрывом – взлет,
И вновь бежит асфальт, а я бегу навстречу…
Роняет облака высокий небосвод,
Звучит как будто альт – про то, что время лечит…
Марина Меламед
Туфельки Ирина купила в маленьком магазине на центральной торговой улице со смешным названием «Ваци уца». Уже несколько дней она ходила по этой будапештской улице к своей гостинице, пробежалась по многим бутикам, полным яркого света уходящего лета, а сюда заглянула впервые. Туфельки, вернее ботиночки, выглядели совершенно старомодно. Помнились ей такие на фотографиях сорокалетней давности ее молодой мамы. Но хозяйка магазина взметнула вверх выщипанные тонкой стрелой брови и заметила, что, очевидно, госпожа не следит за модой. Это последние модели, полученные из Италии, а устаревшую обувь в этом бутике не держат.
– Хорошо, хорошо,– примирительно сказала Ирина,– у вас есть тридцать седьмой размер?
Она все-таки купила ботиночки, удивляясь самому желанию приобрести их. Носила Ирина туфли на высоких каблуках и редко позволяла себе обуть кроссовки, разве что в тренажерном зале или во время путешествий. Стиль есть стиль. Да и работа в рекламном агентстве требует представительности. А тут эти коричнево-бронзовые ботиночки, совсем неброские, круглый носок, тоненький вьюнок шнурка, широкий устойчивый каблук. Точно, у мамы были такие, она их еще с белыми носочками тогда обувала. Впрочем, возможно, этим летом Ира действительно не следила за модными новинками.
Развод обещал быть утомительным и не оставлял ей времени на размышления о радостях жизни. Миха служил в армии и возвращался только на выходные. Общение получалось кратким: поцелуй, обед и бесконечная стирка… А будущее выглядело неопределенным многоточием. И когда позвонила школьная подруга Гелена и предложила Ире встретиться на нейтральной венгерской территории, она обрадовалась. Будапешт нравился ей своим многообразием, шумным Пештом и высокопарным Будой.
В прошлый раз Ира была там с мужем и еще парой друзей. Они ездили в организованный тур по городам Европы, но в итоге достопримечательности больше видели из окна автобуса. А сейчас она могла наслаждаться своим Будапештом, ходить по музеям и паркам, никуда не спешить целый день, пока Гелена, приехавшая на симпозиум европейских славистов, была занята. Зато вечерами они кружили по ярко освещенному центру Пешта, останавливаясь около уличных музыкантов, чутьем узнающих в них «русских» туристок, хотя Ира уже двадцать лет жила в Израиле, а Гелена последнее десятилетие работала в Польше. Но исполняющиеся на бис советские шлягеры действительно побуждали открыть кошелек, и благодарные музыканты старались понравиться. Ужинали подруги в шумной греческой таверне, недалеко от Дунайской набережной, где Гелена радовалась антипасто и остальному сочному средиземноморскому меню. Однажды они забрели на причал, от которого отходил плавающий ресторан «Голубой Дунай», но швейцар в смокинге церемонно попросил дам прийти в одежде, соответствующей дресс-коду этого заведения.
– Сегодня вечер вальса,– объяснил он.
И подруги, нисколько не сожалея, отправились лакомиться гуляшом и слушать цыганский ансамбль. К черту дресс-коды, когда в отпуске так удобно в джинсах и в кроссовках, которые ни Ира, ни Гелена не позволяют себе в рабочие будни.
Они переговорили о многом: о блестящей карьере Гелены и о ее девчоночьей и бесперспективной влюбленности в женатого польского друга, о будущем разводе Ирины. Да, Евгений изменил ей, глупо врал, что участвует в какой-то конференции, и мотался по гостиницам с красивой девочкой, туристкой из СНГ. А когда эйфория окончилась, обнаружил, что Ира об этом знает… И был самый тяжелый разговор в их жизни. Евгений клялся в вечной любви и просил не уходить. Кризис сорокалетних… Ну почему все так пошло и тривиально и ничего не меняется веками? «Противно и тошно»,– сказала Ира. Гелена согласилась. Ирина только не рассказала подруге, что есть другой человек, поселившийся в ее сердце. Ей казалось, что если не говорить об этом, то легче будет решить навалившиеся проблемы. Аборт она назначит сразу после возвращения в Хайфу и вернется в будни.
А сегодня, за день до отъезда, она наконец собралась в еврейский квартал Будапешта. Теперь придется носить с собой коробку с ботинками… В гостиницу возвращаться не хотелось.
Паренек-экскурсовод, довольно сносно владеющий русским языком, сопровождал туристов в высоком здании центральной синагоги. Своей величественностью она запомнилась Ирине еще с прошлой поездки. Почему-то ей казалось, что молитве, столь интимному состоянию души, должна претить излишняя помпезность. Но богатые венгерские евреи, похоже, когда-то считали иначе. А их немногочисленные оставшиеся в Будапеште потомки явно гордятся этим произведением архитектуры и еще тем, конечно, что здесь отмечал бар-мицву [4] тринадцатилетний Теодор Герцль [5].
Ира остановилась около серебристого дерева, установленного во внутреннем дворике, рядом с музеем еврейского квартала. Тоненькие пластинки его листьев с выгравированными на них именами погибших венгерских евреев качались на ветру и негромко звенели от прикосновения ветра.
– Плакучая ива памяти,– сказал кто-то рядом по-русски.
Ира оглянулась и увидела пожилую светловолосую женщину с фотоаппаратом, внимательно разглядывавшую листья на памятнике.
– Здесь попрошу написать,– сказала она.
Только сейчас Ира заметила, что не все листья заполнены именами. Женщина прикоснулась к пустой пластинке, погладила ее поверхность и обратилась к Ире:
– Сфотографируйте меня, пожалуйста.
Ира сделала несколько кадров и спросила:
– А что, можно заказать выгравировать имя?
– Конечно,– охотно ответила женщина,– нужно только иметь несколько сотен свободных долларов. И вы покупаете листик и память. Пусть имена звенят рядом. Словно перекликаются с нами. Что еще можно теперь сделать…
В музейном зале, посвященном Второй мировой войне, Ира задержалась. Она пыталась вобрать в себя то, что видела на стендах, впитать воздух, запомнить лица. Зачем это ей, она не задумывалась. Может быть, где-то на генном уровне так и должны поступать евреи второго и третьего поколений после… Черно-белые фотографии, мужчины, под конвоем отправляющиеся в трудовые батальоны, детишки рядом с воспитательницей, группы людей с пожитками перед отправкой в концлагерь, последние дни их жизни. Ей хотелось домыслить судьбы тех, кто изображен на фотографиях… Но фантазия упорно рисовала только дерево со звенящими листьями, которые продаются.
Когда Ира вышла из музея, большое сизое облако растворило лучи солнца, взобравшегося к самой верхушке. Мелкий августовский дождь, нисколько не напоминающий о приближении осени, быстро начался и прошел. Ира даже не успела пожалеть, что не захватила с собой зонтик.
Ночью – вылет, чемодан сложен. Она решила завершить свое путешествие на набережной, полюбоваться еще раз дунайскими панорамами. Чудесным видом, открывающимся с любой точки берега этой реки. Место, полное романтики, словно с первыми опадающими листьями кружится в воздухе вальс «Голубой Дунай». И,
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
