class="p1">— Зато вы сможете из века в век блуждать по горным тропам и перевалам, наслаждаться умиротворением, смотреть, как время течет сквозь пальцы…
— А в призраки все равно не охота.
— Тогда ради чего вы преодолели весь этот путь? Боролись с моими иллюзиями и ловушками?
— Меня пригласила одна васса. Я думал, у нас свидание.
На морде великого многоликого проступил интерес, смешанный с недоверием.
— О, триединые, — покачал он своей крупной безобразной головой, — как понять моих дочерей? Почему они оказывают такую великую честь недостойным смертным?
— Это умереть-то — великая честь? — обиделся Даня.
— Человеческая жизнь коротка, страсть мимолетна, любовь быстротечна. Но мои дочери ценят хороших собеседников, которые развлекали бы их столетиями.
Поля вдруг прыснула.
— О, — пробормотала она себе под нос, — Даня у нас великий сказитель.
Он не понял, было ли это комплиментов. Возможно, и нет.
— Прошу, — великий многоликий отодвинулся, открывая дорогу к купели.
— Да нет же!
— Ты думаешь, я люблю расстраивать моих дочерей? Если тебя направила сюда васса, значит…
Значит, сейчас его будут макать силой.
Папочка настаивает.
Даня заметался мыслями, пытаясь сообразить, как бы половчее выкрутиться.
В призраки не хотелось категорически.
— Нельзя! — торопливо вскрикнул он. А-а-а-а! А почему нельзя? Потому что… Что? Что придумать? — Потому что моя человеческая жизнь принадлежит этой женщине, — он торопливо вскинул вверх их сцепленные с Полей ладони.
— Ты пришел на свидание с моей дочерью, связанный с человеческой женщиной?
Поля хмыкнула.
— Я взяла его силой, — сообщила она безмятежно.
От такого заявления глаза у Дани сами собой на лоб полезли.
Он не ожидал, что Поля окажет ему поддержку. Она казалась наивной и неопытной, не искушенной во вранье. А вот поди же ты!
Вот тебе и Полюшка, юная девочка, недавно вылупившаяся из яйца.
Древние создания всегда уважали силу, и великий многоликий замер, глядя на сцепленные ладони.
— Если ты забрала у моей дочери мужчину, — медленно пророкотал он, — то должна найти ей другого. Людям нельзя просто так обкрадывать духов. Я даю тебе год, наглая воровка. Ровно через год в эту купель должен войти человек, которого моя дочь одобрит. Иначе я приду за тобой.
— Или, — вмешался Даня энергично, — я выполню любое другое желание вассы. Вдруг ей вообще не нужен больше мужчина, вдруг после меня она в них разочаруется! В любом случае, этот долг я беру на себя.
Великий многоликий выдернул из своего хвоста ледяной шип и метко бросил его в Даню. Тот не пошевелился, позволил острой сосульке пронзить его сердце. Холод охватил его грудь, потом все тело, зашипела Поля, ощутив, как заморозило и ее ладонь тоже.
— Скреплено, — громко изрекли горы, эхо подхватило это слово, гоняя его по вершинам.
Нежданно налетевшая вьюга накрыла Полю и Даню, закружила и вышвырнула из Костяного ущелья на камень, сверху рухнули рюкзаки.
— Ты цела? — он сбросил с себя поклажу, не вставая, повернулся к Поле. Она лежала на спине, глядя на ясное небо. Солнце стояло высоко.
— Так что там с материнским благословением богини Миры? — спросила она, морщась и потирая локоть.
Даня приподнялся. Ее машина стояла всего в нескольких шагах. Их доставили аккурат к точке старта.
Наконец-то они вернулись в нормальный мир, где работали руны!
— В прежние времена, — заговорил он, открывая рюкзак, — очень давно, когда боги еще не покинули этот мир, был особый ритуал… Очень жестокий. Рожениц убивали, чтобы вытащить дитя из мертвого материнского чрева.
— Зачем? — оторопела Поля.
— Затем, что такие дети были благословлены богиней Мирой. Они обладали особой способностью — видеть истину, потому что жизнь полна заблуждений, и только смерть честна и справедлива… Ну-ка, давай сюда свой локоть.
Поля неохотно села, протянула ему руку. Он залепил целебным пластырем ее царапину.
— Еще где-то болит?
Она задрала сначала одну штанину, потом другую, разглядывая свои колени. Совершенно незагорелые. Никогда не носила платья или шорты?
— Чисто, — доложила она. — Зачем ты рассказываешь мне такие ужасы?
— Затем, что ты тоже появилась на свет от смерти. Старуха в избушке отдала тебе свое последнее дыхание и, стало быть, дар Миры — видеть вещи такими, какие они есть на самом деле. Эх, Полюшка, — он удержал в себе желание погладил ее коленку, такую гладкую, — а ведь порой так сладко обманываться.
— И посмотри, — усмехнулась она беззлобно, — куда тебя это завело. Мало того, что едва не ухлопали, так теперь еще прыгать вокруг какой-то вассы, исполняя ее желания.
— Одно желание, — поправил ее Даня с улыбкой, — да ладно тебе, это всего лишь новое приключение. Ничего особенного.
— Так ты и живешь? — она тоже улыбнулась ему. — От одной глупости к другой?
— Я называю это весельем.
— Ага, — она коснулась почти заживших рубцов на его губах. — Веселье и проклятия.
— Поехали, — Даня легко вскочил на ноги, протянул руку, помогая Поле подняться. — Я умираю как хочу нормальной еды и в купальню.
Он пристроил их рюкзаки в багажник, Поля завела машину.
— В туристическую деревню? — спросила она.
— Заглянем ненадолго, — он закинул руки за голову, предвкушая новый незнакомый мир, полный нехоженых дорог. Ах сколько всего интересного ему еще предстоит!
— А потом в Лунноярск, да? — нейтрально напомнила Поля. — У меня же приказ князя.
— Посмотрим, — неопределенно отозвался Даня.
***
Во время горячего и сытного обеда — суп с говядиной и картошкой, пироги с сыром и зеленью, Даня разложил перед собой карту Загорья, предусмотрительно купленную еще за перевалом. Она была старой, пятнадцатилетней давности, но вряд ли за это время горы изменили свои очертания, а деревни перебежали на новые места жительства.
Поля с мокрыми после купания волосами посмотрела на карту тоже. Они уже выяснили у Гули, что их не было всего два дня, а значит, — у нее еще оставалось время до возвращения в Плоскогорье.
— А что, Гуленька, — спросил Даня у администратора деревни, — не шалят ли где-нибудь духи?
— Как не шалить, — она налила в кружки густой и ароматный компот, — в Сытоглотке, говорят, от анков спасения нет. Пожар за пожаром, беда просто.
— Где это? — Даня уставился на карту.
Поля пальцем ткнула на точку ниже:
— Здесь. Это охотничьи стоянки, никогда там не была.
— Но хотела, да? — подмигнул ей Даня.
Она пожала плечами.
— По крайней мере, Сытоглотка по пути к Лунноярску.
***
Гуля проводила их, кажется, с облегчением. После отъезда студентов-археологов деревня стояла пустой, и наконец-то можно было отдохнуть от работы.
После их поцелуя, как Даня и предполагал, вся ее острая влюбленность схлынула — так обычно и работало проклятие. И теперь Гуля вела себя дружелюбно, не более.
О, богатый и ревнивый горнодобытчик, наказавший Даню, знал толк
