вещей, про которые она помнила? Это как сундук с сокровищами. Она вспоминала времена, когда у них были книги с разными историями. Про золотые монеты, про самоцветы всех цветов радуги. Сказки. Роза нахмурилась, будто осуждала себя за такие детские мысли. Милые вещицы бесполезны. В дыре под полом она найдет Важные Вещи: хлеб, мясо, молоко и ключ, который откроет дверь.
С тощей маминой ноги упала туфля. Летняя, без задника, не такая, как у Далласа, которая скрывала всю стопу. И не такая модная, на высоком каблуке, какие мама носила много лет назад.
Роза подняла туфлю и вставила подошву в угол, где им удалось отодрать кусочек покрытия. Твердый материал туфли работал в качестве лопатки лучше, чем нежные детские пальцы. Странная красная пленка в глазах стала толще, плотнее, пока Роза что было сил орудовала туфлей. Даллас присел на пятки отдохнуть. Засунув большой палец в рот, он следил за успехами сестры. Она шлепнула его туфлей.
– Помоги мне! – Команда был отдана шепотом, потому что в горле у Розы пересохло.
Воды, чтобы попить, не было, потому что кран не работал. Туалет, где они раньше брали воду, теперь был наполнен до краев такой гадостью, о которой Розе даже думать не хотелось.
Еда, вода, помощь. Роза понимала, что именно это нужно им сейчас, и не обязательно в таком порядке.
Когда Мартин и Тринити приехали сюда в доме на колесах и остановились рядом, у них был телефон. Тринити с большим удовольствием показывала Розе все, что тот умеет делать.
Возможности представлялись бесконечные. Можно звонить людям и говорить с ними о чем угодно, но при этом не нужно стоять рядом. Другой человек мог находиться на расстоянии в сотни, даже в тысячи миль! На телефоне были часы, но из одних цифр. Роза подумала, что солнце и луна гораздо лучше подходят для определения времени. Также в телефоне имелся фонарик, который был ярче, чем огонек на спичке, который они использовали обычно. А еще можно было писать маленькие буковки, которые со свистом улетали по воздушным волнам и приземлялись на похожее устройство, чтобы их прочли друзья, которые опять же могли находиться на другом краю земли.
– Или даже на луне? – спросила Роза, округлив глаза от изумления.
– Может быть, – кивнула Тринити.
Она позволила Розе немного поиграть с телефоном. Роза нажала кнопку, и он издал резкий писк, похожий на визг поросят, когда папа отправлял одного из них на тот свет, чтобы приготовить на ужин.
Роза вздрогнула, и Тринити это рассмешило.
– Джи-пи-эс, – сказала она. – С этой штукой я никогда не потеряюсь, и кто-нибудь всегда знает, где я нахожусь.
Тут как раз появился папа – вернулся из своего очередного захватывающего путешествия, включающего в себя поездки на машине, такой прекрасной, что ее держали в старом сарае, когда папа был дома.
– Что это, Тринити? – спросил он, подойдя к ним и взъерошив волосы Розы.
Тринити выхватила телефон у нее из рук.
– Старый телефон. Дала Розе поиграть. – У Тринити дрожал подбородок. – Он не работает.
Папа сжал губы в очень тонкую и прямую линию.
– Тринити. – Он произнес ее имя, и больше ничего, при этом его голос был нагружен печалью.
Вошла мама, она перевела взгляд с отца на Тринити.
– Оставь их, – шепнула мама отцу.
Глаза ее были прикованы к телефону и весело поблескивали, как будто это была очень ценная вещь.
Отец покачал головой и протянул руку за телефоном. Глаза его были печальны и полны разочарования, но губы оставались сжатыми, как будто он злился.
Тут Роза встала, взяла Далласа за руку и отвела его в их дом на колесах.
После этого она не видела ни Тринити, ни ее телефона, ни Мартина.
Но сейчас, ковыряя маминой туфлей потрескавшийся виниловый пол, она думала именно о телефоне.
– Телефон, – сказала она Далласу, – и еще мясо, молоко, хлеб и ключ будут там.
К тому моменту, когда плитка наконец была отодрана, луна исчезла. Вместо нее появилось солнце, оно бросало тусклый серый свет в комнату, лишенную света, любви, жизни.
Роза поддела последний кусок покрытия, сняла его и уставилась в магическую дыру.
Она смотрела долго. В фургоне слышалось только тихое дыхание Далласа да кровь медленно капала с ее пальцев в дырку в полу.
12. Вивасия – раньше
– Мне придется уехать по делам, – сказал Чарльз.
Это заявление было сделано гордым тоном, и сам он при этом весь раздулся от самодовольства – этакий павлин, распустивший хвост.
Первый год их брака подходил к концу. Близилась бумажная свадьба. Вскоре этот рубеж останется позади и они устремятся к хлопковой теме второй годовщины.
Вивасия обрадовалась: значит, в понедельник утром она одна будет принимать тринадцатилетнюю девочку, которая проведет у них какое-то время.
За прошедший год в доме побывало несколько детей. Мальчики моложе десяти, девочки, только начинавшие ходить, еще один парень-подросток. Младенцев пока не было. Но о Чарльзе и Вивасии как об опекунах отзывы были хорошими. Чарльзу удавалось поладить со всеми детьми. Он даже превзошел ожидания Вивасии, и, хотя случались плохие дни – когда звучали задевавшие ее комментарии, комплименты, под которыми скрывалось что угодно, кроме похвалы, – отношения между ними были довольно ровными.
Чарльз все чаще не ночевал дома, и иногда Вивасия думала, что, вероятно, поэтому у них и установилась наполовину сносная жизнь.
Вивасия готовила свободную комнату для нового приемного ребенка.
Она всегда старалась сделать ее особенной для каждого гостя. Поскольку заранее ей почти ничего не было известно о детях, Вивасия научилась подбирать обстановку, исходя из пола и возраста. Теперь она сняла с постели одеяло с луной и звездами и заменила его на красивое лоскутное бледно-зеленого и розового цветов. Не слишком детское, ведь в тринадцать лет дети начинают искать свое более взрослое «я».
Вивасия присела на свежезастланную постель и стала вспоминать, какой была сама в том возрасте. Тогда она открыла для себя книги, настоящие, взрослые, а не короткие истории, где картинок больше, чем слов. Пробовала писать стихи, стала больше интересоваться керамикой и поделками матери. Келли в тринадцать лет открыла для себя мальчиков, спиртное и сигареты (не обязательно в таком порядке). Тогда Джеки впервые произнесла: «Почему ты не можешь быть больше похожей на Вивасию?» К настоящему моменту Джеки повторяла эти слова уже больше десяти лет. Вивасия предпочла бы, чтобы она этого не делала.
Вспомнив о подруге, Вивасия подумала, что уже давненько не видела Келли. Для тринадцатилетней девочки Келли – это то, что надо.
