раз из леса не было другого пути.
Сложность в том, что это мог быть любой из сотен людей, оказавшихся в усадьбе в тот день. Посетитель, сотрудник или волонтер – любой мог незаметно уйти в лес. Где же ей теперь искать? Пока что след испарился, как мокрые отпечатки на дорожке.
* * *
Остаток утра Астрид проработала над второй половиной коллекции. В размеренном темпе она изучала картины, фотографируя, делая заметки, откладывая в сторону все, что потенциально могло стать гвоздем выставки. В конце концов она обнаружила, что искала. Завернутый в белую ткань небольшой пейзаж, примерно двенадцать на десять дюймов. Серое море и волны, бьющиеся о высокие утесы. Заросли деревьев вдоль мыса. На краю утеса – белый мазок, изображающий здание, видимо, маяк. Она проверила подпись, хотя уже знала, что увидит. И точно, на оливковой краске было нацарапано «Джон Констебл».
Она хотела сделать снимки, но руки затряслись. Это было чересчур волнительно. Пейзаж был меньше, чем обычно у Констебла, не такой яркий, как сделавшие его знаменитым картины с мельницами и соборами. Работы на полдня, не больше. Может, черновой эскиз для большой картины, которую он так и не собрался написать. Не лучшая его работа, но почти наверняка принадлежит ему. Если Фонд заплатил за нее меньше полумиллиона, это удачная сделка.
Астрид посмотрела в список. Картина нашлась на оборотной стороне, датирована Астрид выпрямилась и победно взмахнула кулаком. Раньше она так не делала, но сейчас был момент не хуже других. Она не просто поработает с картиной Констебла – с ней связана история. Картины всегда становились прекраснее, если за ними стояли истории, а здесь она была о любви.
Выставка Крессиды вполне может оказаться «блокбастером». Астрид оставила картину на столе и собрала сумочку. Время обедать.
* * *
В конце концов кафе «Апельсиновый сад» нашлось позади огорода, в том же здании, что и конюшня. Народу было полно. Люди толпились возле зоны подачи горячих блюд. Семьи в длинной очереди терпеливо ждали, чтобы попасть в комнаты попрохладней. Впереди ребенок выбирал перекус.
– Это уже шесть предметов, Джош, – прошипела его мама. – Положи йогурт на место.
– А можно вместо него взять еще чипсов?
– Давай, только быстро. – Она оттащила Джоша от прилавка, и к кассе приблизилась другая семья. – Извините.
– Да все нормально, – ответил чей-то папа позади нее.
Но было заметно, что ничего не нормально. Все были напряжены. Обстановка как перед бунтом в тюремной столовой. Астрид быстро перешла вперед и купила первый попавшийся сэндвич. Пожалуй, лучше пообедать с волонтерами.
* * *
Следуя по указателям на бойлерную, она прошла по подвальному коридору мимо пустых винных погребов, миновала канат ограждения и завернула за угол. Толкнула большую кремовую дверь, и ее сразу окружило теплое, уютное облако из пара с запахом кофе и шортбреда. В центре комнаты стоял длинный стол. За ним сидел Гарольд с пожилой женщиной, поедающей какие-то коричневые комки из пластикового контейнера. На ней было яркое платье неопределенного кроя, напомнившее Астрид цветущие кустарники из сада.
– Вы пришли. – Гарольд встал, взял ее под локоть и подвел к женщине-кусту. – Маргарет, это моя новая приятельница Астрид, реставратор. Я тебе о ней рассказывал.
Женщина всмотрелась в нее. Словно морской угорь, выплывающий из расщелины в скале.
– Я не буду подниматься – это все бедра.
– Маргарет – специалист по георгианскому этикету и моде, – сказал Гарольд.
– Только георгианское. Викторианское по мне чересчур уныло. – Женщина поднесла ко рту ложку коричневой еды.
– Как увлекательно, – сказала Астрид. – Я очень люблю георгианскую эпоху.
Гарольд отошел к углу, где стояли микроволновка, сушилка с чашками и серебристый водонагреватель с черным краном снизу.
– Кофе, Астрид?
– Если не сложно. Просто с молоком. – Астрид устроилась за столом на свободном стуле. – Сегодня из волонтеров только вы?
– К сожалению, – сказала Маргарет. – Волонтеров теперь только трое: я, Гарольд и Дениз. Сейчас довольно трудно нанять новых. Так что на время наших перерывов на чай и кофе приходится огораживать канатами часть комнат.
– В саду тоже есть волонтеры, – добавил Гарольд, подливая молоко в серо-зеленую кружку. – Но они работают только до обеда.
– Волонтеры в саду почти все работают неполный день, – презрительно сказала Маргарет. Она выскребла ложкой угол контейнера. – Думаю, много проку от них не получишь. Если есть вопросы по дому – спрашивайте нас.
– Так и сделаю, обещаю.
Нажав на крышку, Маргарет закрыла пустой контейнер и отодвинула его в сторону.
– Так зачем Фонд реставрирует картины?
– На Рождество хотят устроить выставку – «Сокровища Шерборн-холла».
– Я так понимаю, одна из творческих идей Крессиды? – Гарольд поднял брови.
– Да, она ее организует, – сказала Астрид.
– Буэ, Крессида. – Маргарет изобразила, что ее вырвало в ладонь.
– Маргарет не из поклонников Крессиды, – прокомментировал Гарольд.
– Я поняла, – подавив улыбку, ответила Астрид.
Гарольд принес кружку с кофе и поставил перед ней.
– Спасибо. – Астрид отхлебнула.
Гарольд сел рядом.
– Берите печенье, бесплатно, – он показал на банку, – один из бонусов.
– Спасибо, возьму попозже.
– Не знаете, сколько они заплатили за картины? – спросила Маргарет. – Я слышала, что около миллиона.
– Честно говоря, понятия не имею. Моя задача только их реставрировать. – Астрид открыла сумку и достала из нее сэндвич.
– Что можно сказать точно – леди Шерборн очень нуждалась в деньгах, – сказала Маргарет.
– В самом деле? – заметила Астрид.
– Конечно. После смерти мужа у бедной старухи не было и ночного горшка, чтобы отлить. Пришлось заплатить огромный налог на наследство. Она и сейчас на мели.
– Мы же точно не знаем, правда, Маргарет? – попытался смягчить Гарольд.
– Это факт. – Маргарет потянулась к банке и двумя пальцами достала палочку шортбреда. – И как она злится, что по ее дому свободно гуляет публика! Я слышала, что она толкнула ребенка просто из-за какой-то шутки.
– Послушай, Астрид наверняка неинтересны эти пересуды, – сказал Гарольд.
Но Астрид было очень интересно. Просто она хорошо это скрывала.
– Я совсем не возражаю, честно.
Она ела сэндвич, пока парочка обсуждала неиссякаемый поток сплетен. В разговоре чувствовался ритм, который появляется только с близкими друзьями. У каждого была роль: Гарольд – голос благоразумия, Маргарет – судья, присяжный и палач. Ее самые едкие ремарки целили в заправил из центрального офиса Фонда в Лондоне и, если брать ближе, в Крессиду, которая возмущала ее еще больше, чем Дениз.
Несмотря на все их возмущение, Астрид не сомневалась, что не было места, где они бы хотели оказаться больше, чем здесь. В подвале старинного особняка, «на самом деле принадлежащего волонтерам», как они не раз повторили. Если б волонтеры не задавали нужный уровень, они ручались, здесь бы все развалилось.
В
