с места и навис надо мной, упираясь руками в бархатную спинку по обе стороны от моей головы. И без того строгое лицо ректора вмиг стало жёстким, будто высеченным из гранита.
– Вы что… – пискнула я, но из-за мешающей ладони выдала лишь невнятное бормотание.
– Тихо, – прошептал мне на ухо строгим голосом, от которого прокатилась ледяная дрожь по позвоночнику. – Здесь сиди и чтоб ни звука, ясно?
Да что происходит?
Кто там?
Я встревоженно посмотрела в его глаза, кажущиеся чёрными, как бесконечная зимняя ночь, и кожей ощутила, как подавляет его аура.
Понятно, почему он мастер. Тут попробуй не подчинись. Энергетикой раздавит как букашку и не поморщится.
Не в силах выдавить ни звука, я кивнула, облизывая вмиг пересохшие губы. Даррайн одним стремительным движением выскочил из кареты, на ходу доставая из ножен на поясе два зазубренных кинжала.
В салон влетел бодрящий прохладный ветер, но я его едва почувствовала. Потянулась следом, чтобы закрыть дверцу, но застыла без движения, глядя, как Орхард яростно сражается с пятью неизвестными в чёрной форме. Те были не такими мощными, как мастер-ректор, но их гибкие тела и ловкие движения говорили без слов о том, что они знают своё дело.
“Предусмотрительные, – закружились в голове беспокойные мысли. – Лица закрыты масками – видны только глаза. Кто вообще додумается нападать на одного из лучших воинов королевства? Это либо безумцы, либо…”
Даррайн Орхард двигался как смертоносный смерч, безжалостный и опасный. Первого противника он прикончил двумя точными ударами кинжала, затем выхватил меч из ослабевшей ладони поверженного и продолжил уничтожать врагов. Ни секунды не колебался и не знал пощады. Каждое движение, даже мимолётное, было отточенным до идеала.
Он без тени сомнения сеял смерть.
“Посмотри, кому ты так вызывающе дерзила, Эверли, – укоризненно заметил внутренний голос. – Может, самое время извиниться перед ним и начать вести себя тихо, как мышь под веником?”
Меня аж передёрнуло. Забыв о том, что надо закрыть дверь, я примостилась на краешке сидения, обхватив руками плечи. Было по-настоящему страшно, но я не могла отвести взгляд от его фигуры, буквально впитывая каждое движение.
Орхард перемещался с места на место быстро и уверенно, будто танцевал ритуальный танец. Враги заметно отставали в ловкости, но их всё же было больше..
Забыв про всё, мой взгляд был прикован к воину, и я не заметила ещё двоих, которые даром не теряли время. Обогнули сбоку карету и у и рывком вытащили опешившую меня наружу, зажав рот какой-то тряпкой.
В ноздри ударил запах чего-то горелого, а от тряпки разило неприятной горечью, жгущей язык и нёбо.
Омерзительно!
Справившись с признаками тошноты, я принялась брыкаться что есть силы. Подонки действовали слаженно, но молча, и мне всё же удалось пнуть в живот одного, а затем стремительно перебросить через себя другого.
Спасибо отцу, что ещё в детстве научил меня базовым приёмам самообороны.
– Тьфу! – попятившись, я с отвращением вытащила тряпку и сплюнула вязкую горькую слюну. Пока не наткнулась на очередное твёрдое препятствие.
Гадство!
Неужто снова угодила в ловушку?
Говорил же Даррайн сидеть тихо! А я, дурочка, его не послушалась.
Я резко обернулась, вскидывая кулак и целясь в лицо того, кто стоял позади, но Орхард играючи перехватил мою руку и быстро шагнул вперёд, пряча меня за спину.
– П-простите, – прокряхтела я, но он уже меня не слушал.
В два счёта расправился с остальными и быстро снял с них маски. Несколько секунд осматривал их шеи и запястья, а затем вернулся ко мне, и его глаза превратились в два ледяных осколка.
– Ничего не хочешь рассказать мне, Дельвиг?
Глава 26
У меня аж челюсть полетела вниз от изумления.
– Сказать что? – устало выдохнула я, морально не готовая к очередному витку обвинений после увиденной мной кровавой сцены. – Что коварная Дельвиг, десять лет считавшая каждую монетку, наняла этих семерых и попросила меня похитить? А вас отправить на тот свет? Вы меня, конечно, раздражаете, ректор Орхард, как и я вас, но не до такой степени, чтобы желать вам смерти.
Выговорилась и тут же прикусила язык. Как бы не оказаться на волоске от того, чтобы стать восьмой убитой. Воин сейчас на кураже и кто знает, на что он способен.
Но, к счастью, Орхард лишь тяжело вздохнул, качая головой.
– Ты невыносимая, Дельвиг. Я спрашиваю – какого чёрта ты ослушалась приказа? Я что сказал? Сидеть в карете и не высовываться! А ты?
Туше.
Я подняла обе ладони, признавая его правоту, и виновато опустила голову, приготовившись к долгой и нудной выволочке.
– Надо же, у тебя хотя бы есть мозги не отрицать свою вину, – распалял сам себя Даррайн, медленно надвигаясь на меня беспощадная снежная лавина. – Дверь не выломана, значит, ты её и не закрывала. А что будет на поле боя, если придётся защищать Даркайн и своих родных? Тоже будешь выделываться, игнорируя приказы командира?
– Простите, это моя вина, я... – тихо начала я, но замолчала. Воздух закончился, а новый не торопился заполнять лёгкие. Во рту пересохло, язык противно лип к нёбу, и чувство вины, как паутина, разрасталось, опутывая рёбра изнутри холодными, влажными нитями.
Ректор тоже молчал, ожидая, пока я закончу фразу. Упёртый, как баран! С таким не отделаешься простым “я больше так не буду”. Поэтому пришлось сознаться:
– Я засмотрелась на вас. И уже десять раз пожалела, что ввязалась в этот спор. Такой как вы может...
Снова умолкла, уверенная, что он продолжит выносить мне мозг. Но вместо этого Орхард положил ладони мне на плечи, уже знакомо вдавил кончики пальцев в кожу и строго велел:
– Посмотри на меня, Дельвиг.
Что-то вообще не хочется.
Я едва не помотала головой, усиленно рассматривая мыски ботинок, но ректор ждал, и выбора у меня не было. Медленно и нерешительно подняла взгляд, и в слабом свете взошедшей луны, едва проникающем сквозь кроны деревьев, увидела нахмуренные брови, желваки на скулах и сжатые добела челюсти.
Орхард склонился так, чтобы наши лица были на одном уровне, и показал на левую сторону лица:
– Присмотрись внимательнее. Что ты видишь?
Не понимая, чего он добивается, я всё же вгляделась и заметила полоску длинного шрама, тянущегося через всё лицо.
Широкий для обычного пореза и неровный. Похоже, он причинил Даррайну немало боли и неудобств, а потом его долго и упорно сводили
