чтобы купить собственную партию качественной кожи. И очень переживал, чтобы его капиталовложения не пропали. Салах похлопал его по руке и пообещал, что сам лично проследит, чтобы его машинка и купленная кожа не пропали.
- У тебя есть семья? Жена, дети?
- Что вы говорите, господин, - рассмеялся караванщик, - откуда у меня деньги на калым? Я и себя не могу толком прокормить, разве можно обрекать на нищету еще кого-нибудь? Я один, совсем один.
Салах вышел из комнаты и прижал к себе Алишера.
- Это действительно Тигран! Теперь и я в этом уверен. О, Аллах, я так счастлив! Он действительно жив. Но пока давайте придержим эту новость в тайне. Пойду, поговорю с альфами. Надо позаботиться, чтобы об этой новости не кричали на улицах. Надо дать Тиграну время вспомнить все. Спрошу Айдана. Уверен, он придумает, как вернуть память моему первенцу!
*
Альфы бросились в разные места, выискивая первого караванщика, который нашел Тиграна, а нашел ли? Или просто прятал его от людей, превращая в бессловесного и бесплатного слугу для своих нужд. Но караванщик оказался убит буквально накануне приезда дознавателей, ночные воришки украли несколько тюков и убили главу каравана, так бывает, но подозрительно вовремя! Остальные мало что помнили или не хотели говорить, да и люди в караване часто менялись. Поэтому альфам оставалось только собирать сведения в тех эмиратах, где столько лет крутился тот караван и там, где Ран появлялся раньше, чьи грузы возил в последний год. Как, наконец, попал в этот эмират?
Слухи неизбежно просочились в город, и весь эмират смаковал новость, как хасеки нашел потерявшего память мужа. А в это время Айдан бился как рыба об лед и ничего не мог поделать. Настойки не помогали. Ран ничего не помнил и только шарахался от жеребцов и альф, ронял из рук мечи, когда его вызывали на спарринг. Рассматривал, открыв рот, красоту дворца и растерянно улыбался всем, слугам и родственникам, никого не узнавая.
Все отчаялись пробудить его сознание. Айдан пожимал плечами и говорил, что он слишком давно Махмуд, чтобы опять делать из него Тиграна. Надо смириться с тем, что есть. Алишер уже признанный эмир и будущее эмирата сложилось. Ну и пусть Ран проживет свою жизнь бетой, зачем мучить его несбыточным? Из беты все равно никто альфу не сделает. Если бы была настойка или любой способ, как сделать из беты альфу, то Айдан давно бы стал богаче Джабаля! Так что пусть все будет, как будет.
- Пойми, Альби, - Айдан схватил его за руки и заставил себя слушать, - пойми. Мы не знаем, что произошло. Было это последствие стресса или грубый гипноз? Если мы полезем туда, где все зыбко, мы можем разрушить то, что есть, и получим пускающего слюни идиота вместо вменяемого человека. Нет, можно, конечно, наплевать на последствия и, сломав то, что есть, вложить ему новые-старые воспоминания, но ты должен понять, что это будет очередным насилием над мозгом и, возможно, похоронит остатки того, что еще теплится.
Рана отселили из комнат гарема в отдельные комнаты, туда, где жила прислуга дворца, и оставили в покое, пообещав ему посильную работу, чтобы тот не переживал, что останется без куска хлеба. А быть нахлебником и сидеть на чужой шее Махмуд не собирался. Ему доверили ходить за лошадьми альф, и тот с удовольствием чистил стойла и носил воду вместе с альфятами. Львенок старался быть ближе к отцу, но тот не выделял его из других подрастающих альфочек казармы. Махмуд окреп на казенных харчах, прибавил в весе и нарастил мускулы, постоянно занимаясь тяжелой работой. Но все равно, все осталось по-прежнему. Он был бетой без памяти.
Альби смотрел на все через потайные воздуховоды дворца. Бета не может быть с омегой – это закон Сабаха. И Альби так и остался вдовцом при живом муже. Все во дворце пытались помочь Махмуду вспомнить, но тот только ласково жаловался на свою дырявую память.
*
Альби пришел поздно ночью в комнату к Махмуду и, быстро раздевшись, забрался к нему под тонкое одеяло.
- Что ты делаешь?
- Нарушаю закон, - Альби прижался к мужу всем телом, - утром я скажу всем, что соблазнил тебя и тебя никто не тронет, не беспокойся. Мой слуга подтвердит, что это было только мое решение и про тебя плохо не подумают. А вот меня, скорее всего, забьют камнями, как распутника. Закон един для всех. Но лучше одна ночь с тобой, чем вечность без тебя. Я больше не выдержу спать один в пустой кровати. Пожалуйста, сделай так, чтобы я погиб не напрасно. Подари мне ночь, как будто ты меня любишь!
Первый поцелуй был робким, так целуют ребенка. А потом Альби потушил свет, и они остались в темноте. Они узнавали друг друга наощупь, как два подростка, впервые познающие радости плоти. Альби был чутким, а Махмуд вначале стеснялся, а потом набросился на него, как голодный на каравай. Омега почувствовал терпкий мед на языке альфы и родной запах, который начал заполнять комнату. Они любились до утра и только когда рассвело, упали на узкую кровать одинокого работника.
- Альби, сердце мое, как я мог тебя забыть? - Ран прикоснулся к опухшей новой метке на изящной шее. - Как мне искупить свою вину?
- Ну-у, я еще не придумал, - омега сыто потянулся, глядя, как у мужа опять наливается член, а радужка глаз темнеет от края к середине. - Давай еще один заход, потом поедим и я обязательно что-нибудь придумаю.
И они опять любились на узкой кровати в маленькой комнате. Альфы довольно улыбались, слыша вскрики омеги и чувствуя, как красиво сплетается с домашним запахом хасеки душистый сладкий запах кедра. Запах их любимого эмира Тиграна – Стража пустыни. А Заки сидел под дверью и строго шикал на любого, кто смел громко топать.
*
- А что ты помнишь последнее?
- Помню все до того момента, как поцеловал тебя в спальне, прежде чем уйти.
Ран заложил руки за голову и задумался, откинувшись на единственную подушку спиной. Альби улегся на него сверху и водил пальцем по шрамам – старым и новым, и слушал, как стучит сердце любимого мужа.
- Нет, помню, как ехал с побратимами вначале на багги, а потом мы пересели на коней, потому что с бедуинами стоит разговаривать только с высоты коня. Помню, я проверял подпругу и думал… не помню...кажется, о том,
