Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
первое, и второе в последующем нашли отражение в «Поучении Нягое I Басараба», трактате, вобравшем в себя политические премудрости, накопленные в Валахии за период правления этого выдающегося валашского господаря с 1512 по 1521 г., уже позже времен Дракулы; вместе с тем трактат в точности передает доктрину управления государством, преобладавшую в Валахии в XV в. По большому счету изложенные в «Поучениях» принципы мало отличаются от тех, что Макиавелли высказал в своем трактате «Государь», написанном в 1517 г. Так, некоторые сентенции Макиавелли, в частности что для государя лучше, чтобы его боялись, чем чтобы любили, очень точно отражают будущую политическую философию Дракулы, и можно предположить, что эти представления были привиты ему как раз в период обучения в Тырговиште.
Несомненно, помимо формального образования, глубокий отпечаток на личность Дракулы наложили неопределенность и переменчивая удача политической карьеры его отца. Когда в 1436 г. Влад Дракул окончательно утвердился на валашском престоле, безошибочное политическое чутье подсказало ему, что хрупкий баланс власти стремительно смещается в пользу амбициозного турецкого султана Мурада II. Тот уже подчинил себе Сербию и Болгарию и теперь замышлял нанести последний удар по остаткам независимости Византии. Это и подвигло Влада Дракула вскоре после смерти его суверена Сигизмунда в 1437 г. заключить союз с османами. Мурад II с великой помпой принял в Брусе (или Прусса (греч.), ныне Бурса) Влада Дракула с делегацией из трехсот бояр, а валашский господарь официально принес султану вассальную присягу и уплатил десять тысяч дукатов, что составляло ежегодную дань, которую Валахия выплачивала османам еще со времен господаря Мирчи (неважно, состояла страна в союзе с султаном или нет).
В 1438 г., через год после крупного восстания трансильванских крестьян, Дракул сопровождал Мурада II в одном из его частых набегов на Трансильванию, во время которых турки проливали реки крови, грабили и предавали огню города и сёла. Советы оказавшихся под угрозой городов по-прежнему верили, что Дракул обойдется с ними милостивее турок: как-никак он был христианином и почти соотечественником. Вот почему глава Себеша пожелал сдать город именно Дракулу при условии, что горожанам сохранят жизнь и ни одного из них не возьмут в турецкое рабство. Сам Дракул, связанный клятвой ордена дракона защищать христиан от язычников, по крайней мере в этот раз сдержал ее, избавив город от полного уничтожения. В целом за этот конкретный набег на Трансильванию турки захватили 70 000 пленников и награбили богатую добычу. Эти подробности известны нам от самого участника событий — некоего студента из Себеша, именовавшего себя братом Джордже, который с беспримерным мужеством отчаяния бился с турками в Портновской башне Себешской крепости и был взят в плен. Башня, переименованная в его честь в Башню студента, стоит и по сей день. За долгие годы турецкого плена брат Джордже написал на немецком и латинском языках мемуары где великолепно описал нравы и обычаи турок в XV в.
В начале 1440-х гг. Влад Дракул изменил своей протурецкой политике, и объяснить этот поворот возможно, только имея хотя бы беглое представление об общем положении дел на юго-востоке Европы. Один фактор не вызывает сомнений: наведя относительный порядок в делах Римско-католической церкви, папа Евгений IV приложил все силы и старания для ее воссоединения с Восточной православной церковью на Флорентийском соборе, что и произошло 4 июля 1439 г. в присутствии византийского императора Иоанна VIII. Таким образом, создалась важная предпосылка для Западного крестового похода в защиту Константинополя. Возник еще один важный фактор: в Европе появился один из самых выдающихся правителей и военачальников периода, предшествовавшего правлению Влада Дракулы. То был Янош Хуньяди, чьи жизнь и политическая судьба тесно переплетутся с жизнью и политикой как Дракула-отца, так и Дракулы-сына. Блестящей карьере Яноша Хуньяди, которого Румыния и Венгрия провозглашали национальным героем, нисколько не препятствовали его простонародные румынские корни.
Портрет Яноша Хуньяди показывает нам мужчину среднего роста с пропорциональным сложением, золотисто-каштановой шевелюрой, бычьей шеей и красноватым лицом, на котором выделялись пронзительные карие глаза и высокий лоб. При очень скудном формальном образовании Хуньяди бегло говорил по-венгерски и по-румынски, знал сербский, хорватский и итальянский языки и немного изъяснялся на турецком. Дамы находили его не иначе как премилым благодаря его несравненному мужскому обаянию и мастерству танцора. Между тем главным, что им двигало в жизни, было честолюбие, и для достижения своих амбициозных замыслов он готов был воспользоваться любыми средствами. Добившийся всего в жизни своими силами, не чуждый авантюризма, искушенный делец и в некотором смысле банкир, Янош Хуньяди сколотил огромное состояние и под процент ссужал деньгами императора Священной Римской империи.
Хуньяди можно назвать кондотьером в классическим смысле, хотя и с одной существенной особенностью: он искренне верил в идеал крестоносного движения и желал направить его на Балканы, чтобы раз и навсегда изгнать из Европы турок и отвести угрозу от Константинополя. В этом смысле Хуньяди являл пример достойного европейца, а своим «отечеством» он считал христианство. Но даже при этом высоком идеале Хуньяди всеми силами и помыслами стремился к своей наивысшей и главнейшей цели — добиться политической власти, богатство волновало его куда меньше. В борьбе за власть ему были хороши все средства: деньги, титулы и, вероятно, даже Крестовый поход. Хуньяди желал добиться власти над Центральной и Восточной Европой для себя и своих сыновей от супруги Эржебет Силадьи, происходившей из не очень родовитой венгерской знати Трансильвании. Несмотря на выкрутасы политической и военной удачи, Яношу Хуньяди в конце концов удалось стать регентом венгерского королевства и губернатором Трансильвании, а своего сына Матьяша, рожденного в 1439 г., он воспитал в духе, позволившем тому стать одним из великих венгерских королей и проводником культуры Ренессанса за пределами Италии. (Матьяш добавил к своему имени эпитет Корвин по названию фамильного имения, напоминающего о черной птице — corvus, что переводится как «ворон», — которая, согласно легендам, однажды спасла его от смерти. Так что эта черная птица стала центральным элементом фамильного герба новой династии.)
Возвращаясь немного назад, отметим, что еще император Сигизмунд с его острым чутьем на таланты разглядел в молодом Хуньяди мужество и задатки полководца, почему и назначил его пажом при своем дворе. И именно в Нюрнберге на церемонии посвящения в орден дракона впервые пересеклись пути Яноша Хуньяди и будущего господаря Валахии Влада Дракула, хотя тесных отношений между этими двоими никогда не было. Хуньяди недолго пробыл в пажах при нюрнбергском дворе, поскольку император отправил его обучаться передовым приемам ведения войны к непревзойденному знатоку военного искусства, кондотьеру на службе у миланского герцога Филиппо Мария Висконти, который в то время вел военную кампанию против венецианцев. Кроме того, Хуньяди тщательно изучил изобретенные богемскими гуситами тактики — те применяли боевые возы с установленными на них орудиями (вагенбурги) как наступательное оружие, сравнимое по действенности с современными
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
