Это было время, когда возвращались из лагерей профессора. Они были судимы по наветам, которые шли от тех профессоров, которые продолжали работать там же, в университете. Я вот тогда впервые что-то услышала о лагерях, и толком не разобралась. Была какая-то такая непростая обстановка. Один профессор на другого донес, тот отсидел в лагере, вернулся. И вот теперь они преподают в университете одну и ту же дисциплину. И это были такие непонятные вещи. Но абсолютно никто ничего нам не разъяснял. И спрашивать об этом категорически было нельзя. Ни у кого. Тут же тебя били по рукам, что называется.
И вот Соловьев организовал рейд. Мы искали тех, кто прячется, вышел когда-то давно из лагеря и никуда не пристроился, потому что родных на материке нет. Чукотские они стали люди. Ехать им просто некуда. Жизнь оборвалась лагерем в свое время. Потом лагерь кончился, они никому не нужны. И работать уже не хотят. Вся тяжелая работа ими сделана, они просто в каком-то таком оторванном от жизни состоянии. И они ночевали вот в этих самых коробах. Там тепло было, там лазы были. Вот они туда залезали. И даже там гнали какой-то такой своеобразный самогон. В «Советской Чукотке» об этом рейде вышла целая моя полоса.
На Чукотке с меня взяли расписку о том, что я обязуюсь не выдавать вольно или невольно никаких секретов, которые есть на работе. Даже намеком не рассказывать, чем я занимаюсь. Золото было под секретом. А вдобавок там начинался атомный проект и развивали все связанное с атомной бомбой. Стали искать уран – и нашли его на Чукотке. Потребовались геофизики, чтобы найти с помощью приборов глубоко под землей находящийся уран, который добывали через шахты.
Была большая обогатительная фабрика, не очень далеко от Певека. И были четыре лагеря, где добывали уран. На уране работали, как правило, заключенные. Они все были смертниками. Они жили в бараках в жутких условиях, в свободное время из дерева или из чего-то другого пытались что-то мастерить. Их, видимо, тянуло к искусству. Потому что жизнь была настолько беспросветной, холодной и голодной, что это как-то сердца их отогревало. У них не было шансов долго жить. Но оставался шанс, отсидев свой срок, все-таки попасть на волю и пожить там какое-то время. На их костях добывались полезные ископаемые, которые так были нужны нашей стране. Могил не было, потому что земли не было. Были огромные какие-то камни, осыпи сопок. Человека умершего просто укладывали на землю. Огораживали чем-то металлическим и забрасывали камнями. И вот горы таких камней и по сей день говорят о том, что там погибали заключенные ГУЛАГа в Чаун-Чукотском районе.
Когда я приехала, рудники урана уже были закрыты, заключенные вывезены. Но какой же журналист не попытается прорваться туда? И я нашла водителя, который согласился меня подвезти, а это довольно далеко. Я поехала на эти урановые рудники. Там было все обмотано колючей проволокой, влезть туда никак нельзя было. Вообще, жуткое зрелище такое. Пришлось уехать. А потом я попыталась договориться с Куваевым. Я говорю:
– Олег, отвези меня, пожалуйста, вот давай как-нибудь чем-нибудь разрежем проволоку и пройдемся там, посмотрим.
Олег говорит:
– Даже не подумаю и тебе не советую.
– Что, струсил, что ли?
– Ну, если тебе так нравится, значит, струсил. Не поеду и тебе не советую.
Я не знала тогда, что Олег Куваев учился в группе номер один в Геологоразведочном институте. А группа номер один, сверхсекретная, – это поиск урана. Им тетради с лабораторными работами не разрешалось выносить и конспекты лекций. И Олег давал подписку о том, что он не будет разглашать никакие секреты.
А тут Олег, отвлекая мои мысли от уранового рудника, заводит другую пластинку:
– Вот, давайте в субботу и в воскресенье пойдем за розовыми чайками к Васе Тумлуку, они там уже будут. Это недалеко. Розовые чайки – это что-то особенное. Это, видимо, из того рая, который был когда-то на Чукотке во времена Гипербореи.
Я тут же соглашаюсь:
– Пойдем!
В это время вступает в разговор Серега, который говорит:
– Во-первых, насколько я вижу, у тебя подходящей обуви нет. А там ты по пояс провалишься в воду. Сапог нет. Куда ты пойдешь? Ты знаешь, что такое «тут недалеко» куваевское? Это может быть триста километров. Четыреста километров. Ты ходила на такие расстояния? Да ты не пройдешь никогда, даже если палатку брать и ставить по пути. Если уж хотите, оставляйте до весны.
Таракан Иванович
Куваев был мой лучший друг. Мы по натуре были авантюристы, и сколько авантюр мы в Певеке затевали, это не передать. Это приводило к экспедициям, к путешествиям, к каким-то смешным вещам, когда он приобрел, например, собачью упряжку и показывал, как ею верховодит. На самом деле Таракан Иванович – так звали вожака собак – верховодил Олегом.
У Олега в то лето 1960 года была очень трудная работа. Он должен был преодолеть огромное расстояние и пешком, и на тракторе. Плыть на каком-то утлом суденышке, причем с огромным количеством оборудования. Это было связано с тем, что ему нужно было обследовать с точки зрения геофизики район острова Айон. На наличие не только золота, но и всего того, что содержится из полезных ископаемых. Что поддается изучению с помощью электричества.
Когда выяснилось, что добраться туда на вертолете не удастся, РайГРУ выдает такую технику для перевозки, что это слезы просто и плач. Места не хватает. Остальное все тащи на себе. А оборудования очень много, и нужно измерять буквально каждый метр расстояния. Оставалось одно: найти собачью упряжку. И своими силами осваивать Север.
Но во всей округе все собачьи упряжки были заняты, причем ценились они на вес золота. Олегу посоветовали обратиться к Васе Тумлуку. Это был охотник на побережье. Рядом с Колымой жил.
Куваев приехал к Васе Тумлуку, посмотрел его собак, которых тот готов был дать для научной командировки, и впал в уныние. Собаки маленькие, далеко на них со всем необходимым оборудованием не уехать. Ну, что делать, других-то не было. И он начинает уговаривать Васю отдать его личную, маститую упряжку:
– Дай мне в аренду своих лучших собак.
Вася ни в какую:
– Мне на охоту надо.
Куваев настаивает. В общем, они торговались бог знает сколько времени. Кончилось тем, что Вася отдает Олегу своих собак. И сам садится обучать Куваева управлять упряжкой.
Что такое Айон, я хорошо знаю. Расстояния там немалые. Я один раз на этом острове просидела
