факты и не придут так же однозначно к подобным выводам. И этих учёных надо было познакомить с фактами на месте "взрыва". А насколько это не просто, показали последующие события. Так возникла мысль об организации научной экспедиции к воронке.
Закончив работу, я вышел на пителинскую трассу и направился в сторону селения Фроловское, голосуя каждой проходящей машине. Мне не везло. Проходящие машины игнорировали сигналы, и когда я уже миновал селение, из него выехал уазик со знакомыми милиционерами, который и подбросил меня до милиции.
Ни Моняк, ни Авдониной мне в этот приезд увидеть больше не удалось. Забрав пакет с комьями, я направился на вокзал. И вот теперь припустил настоящий дождь. Но дело было сделано.
Экспедиция к воронке.
В Москве навалились заботы. На 21-е уже было назначено заседание Учёного совета АНМ, и мне надо было добиться включения в утверждённую повестку дня моего выступления, а также переговорить с некоторыми членами совета о поддержке предложения по организации экспедиции, побыстрее провести анализ привезенных образцов на энергетическую заряженность и т.д. На всё это оставался понедельник 20 июля.
Только во второй половине этого дня удалось добраться до лаборатории Охатрина А.Ф., пожалуй, единственной лаборатории в Москве, занимающейся микролептонными частицами и способной определять энергетическую заряженность тел.
Анатолий Фёдорович долго расспрашивал меня о поездке в Сасово, рассматривал и буквально "вынюхивал" образцы, но запаха тоже не обнаружил, и, наконец, выйдя в соседнюю комнату, принёс какой-то прибор с круглой шкалой. Будучи осторожным человеком, ни назначения прибора, ни принципа его работы не рассказал, а пробурчал: "Поставим индикатор на грубую шкалу". И мне:
" На этой шкале прибор ничего не обнаружит".
Отведя прибор метра на два от образца, он щёлкнул тумблером, и стал двигать его к образцу. Стрелка на приборе зашкалила, потом вернулась на место, и снова зашкалила.
Анатолий Фёдорович с недоумением посмотрел на прибор и сказал:
"Не может быть. Повторим".
Операция была повторена. И снова прибор зашкалило.
"Что-то тут не так, - сказал Анатолий Фёдорович. - Проверим", - и вышел в соседнюю комнату.
Вернувшись, минут через 15, он отметил, что прибор работает нормально, и, повторив замер, сказал, что ему ещё не приходилось встречаться с энергетикой такой мощности, и, хотя она положительна, находиться в таком поле более 15 минут он не рекомендует. Не всякий организм может её выдержать.
Я спросил: "Можно ли эти выводы сообщить в Сасово?"
"Обязательно, - ответил он, - И как можно скорее". Вернувшись с предпоследней электричкой, домой, я тут же заказал Сасово и попросил Нину Николаевну опубликовать в местной газете рекомендацию Охатрина.
На другой день в АНМ состоялось моё выступление по второму сасовскому "взрыву". Выслушали его внимательно. Было много вопросов. Предложение о проведении однодневной экспедиции к воронке было принято с энтузиазмом, и чуть ли не все члены совета и присутствующие выразили желание принять в ней участие. У меня, по простоте душевной, даже мелькнула мысль - а на чём мы такое количество людей повезём, - и сам себя успокоил - авось довезём.
На заседании я был утверждён руководителем экспедиции, было предусмотрено выделение средств на её проведение. Казалось, что всё идёт как никогда хорошо. Если бы..., если бы на заседании присутствовал председатель учёного совета и президент академии. Но ни того, ни другого не было. И даже не было известно, найдутся ли для экспедиции средства, хотя бы на аренду автобуса.
Вечером я, наконец, имея полную неопределённость относительно экспедиции, выбрался к Е.С. Меня интересовало - ощущает ли она какие-нибудь изменения в Сасово вокруг воронки, и хотелось проинформировать, что данные обследования, в общем-то, подтверждают её прогноз, но никаких тарелок над воронкой не было.
Е.С., немного помолчав, сообщила, что сигнал SOS продолжается, а над воронкой висит спасательный зонд. (Я переспросил - "Не тарелка?" "Спасательная тарелка" - поправила она). Существа с этого зонда проводят какие-то работы на подземной тарелке. Но не ремонтные. Экипаж тарелки уже эвакуирован, Похоже, тарелку как бы растворяют, изменяя структуру материалов, из которых она сделана. И тарелка как конструкция исчезает, а под Землёй остаётся тонкая прослойка инородного для данного грунта вещества.
"А как они работают? - спросил я, - У них что, шахта к тарелке?"
"Нет. Они используют воронку. А для передвижения в грунте и работы изменяют свои размеры".
"А можно тарелку сфотографировать?" - задаю вопрос.
"Сфотографировать можно, - отвечает Е.С. - Только делать это надо с предосторожностями, ибо они внимательно наблюдают за окрестностями и не заинтересованы в том, чтобы их нахождение в данной местности было зафиксировано землянами, по крайней мере, до окончательного "растворения" аварийного аппарата.
В тот же день я позвонил Авдониной и попросил постараться в течение одного-двух дней сфотографировать издалека зону над воронкой. И сделать это так, чтобы фотограф не был обнаружен. Она обещала такую попытку сделать. Но, как позже я узнал, фотографию сделать не удалось.
Значительно позже мне попалась газета "Призыв" от 24 июля 1992 г. В ней обнаружилась следующая очень интересная и необычная информация:
"Сотрудники областного комитета по охране окружающей среды, проводившие замеры уровня радиации, не могут объяснить загадочное поведение своего прибора, самого совершенного из имеющихся в стране. (Разрядка моя - А.Ч.). В воронке и рядом с ней время от времени он фиксирует кратковременные всплески уровня гамма- и бета- излучений, в десятки раз превышающие естественный фон. (Отмечу, что и в этом случае излучение остаётся безопасным для человека. - А.Ч.) В то же время на некотором удалении от воронки показания прибора стабильны, что доказывает его исправность. Селитры, официальной виновницы появления известной сасовской воронки год назад, на этот раз в поле не было".
Насчёт селитры разговор ещё будет. А вот "кратковременные всплески уровня гамма- и бета- излучений", которые не наблюдаются в природе и как полагают ученые, невозможно вызвать искусственно современными приборами, вполне могли быть фоном, сопровождающим сигналы SOS, о которых говорила Е.С., и этот фон, с одной стороны, не мог не воздействовать на электронную аппаратуру, помещаемую на бруствере или в воронке, а с другой - являлся реальным подтверждением существования под дном воронки некоего искусственного источника "пульсирующей радиации". Поскольку, повторюсь, в естественных условиях пульсирующие всплески радиоактивности никогда не проявляются. Более того, всё столетнее интенсивное изучение радиоактивного деления современной наукой убедительно свидетельствует, что радиоактивное излучение никогда и ни при каких обстоятельствах не изменяет своей интенсивности. И не существует никаких, даже экзотических гипотез, подсказывающих хотя бы направление получения кратковременных его всплесков в миниатюрных, сравнительно с
