а ты взгляни, луна высоко поднялась?
Николай выглянул на улицу и, тут же вернувшись, сообщил:
– Уже над деревьями ползёт. Чего там в твоей книге написано?
– Там говорилось, когда ночное светило поднимется на локоть над деревьями, бросай её в кипящий котёл.
– Неувязочка получается… Ты же сначала говорил, бросать за час с четвертью. Перед полуночью… А теперь – когда луна поднимется над деревьями.
– Значит, должно совпасть и полнолуние, и высота луны и, понятное дело, время. Никакой неувязочки нет. Особый час должен быть. Чего тут непонятного? – тоном школьного учителя произнёс Толик.
– Теперь всё понятно… Коль, а ты уверен, что это?.. Ну что ты всё верно запомнил?
– По-твоему, я бы затеял такое? Это ты двух слов запомнить не можешь!
– Да ладно, Толян, не злись, я ведь просто спросил…
– Нет, ты не просто спросил, ты с подначкой.
– Чего завёлся? Лучше говори, что дальше делать?
– Скажу. Только ты мне больше таких вопросов не задавай.
– Замётано, Толян.
– Значит так, давай её… или его сюда.
Николай достал из холщёвой сумки свёрток.
– Слушай, а он точно – того? – заволновался Толик.
– Не сомневайся, я лично душил…
– Разверни ты его, – скомандовал Толик.
Николай медленно размотал свёрток, в центре которого лежал чёрный оскалившийся кот.
Толик перевернул его на другой бок и, внимательно вглядываясь, спросил:
– Где ты его, говоришь, добыл?
– У приезжих. Из нового дома, – ответил Коля.
– Молоток, Коля! – похвалил он друга. – Теперь, бросай в котёл. Да осторожнее, а то мы вместо него сваримся.
Безжизненное тело животного медленно скрылось в кипящей воде.
– А дальше что?..
– Что-что! Ждать надо. Посмотри, сколько там натикало?
– Уже без десяти.
– Там написано, варить до полночи.
Говорить не хотелось. Они молча глядели на огонь. Сквозняк раскачивал его языки, и в такт ему в заброшенной кузнице качались тени. Чем ближе становилась полночь, тем беспокойнее вёл себя Толик.
– Тебе ничего не кажется? – спросил он.
– Вроде, собака воет.
– Не собака это, Коля. Это силы тёмные плачут. Не хотят свою тайну нам отдавать.
– Эти тёмные силы зовутся Полканом – кобель бабы Маши. Аккурат вой из-за речного проулка доносится.
– Может оно и так…
Николай внезапно рассмеялся и, встретив удивлённый взгляд приятеля, пояснил:
– Помнишь, Толь, в прошлом году мы заветную косточку у лягушки искали… Ты ещё говорил, если её на шею повесить, то ни одна девка тебе не откажет.
– Так это мы по байкам, а не по книге. А сейчас, информация точная. Сколько на часах?
– Одиннадцать пятьдесят. Расскажи, всё-таки, как ты до книги добрался? У знахарки, да? Ну, у бабки Марьи?
– Слушай. Вхожу, значит, я к этой ведьме во двор, гляжу, а окно в дом открыто. Я, значит, туда заглянул. Как бы позвал: «Хозяева! Ау!». Никого. Ну, я в один миг, значит, в горницу прыгнул, на цыпочках прокрался, гляжу, а на полатях книга. Я, конечно, не сразу понял, что это такое. Открыл… А там, мама родная, всякие заговоры, обряды разные. Я давай листать. И вот про кошку чёрную и нашёл. Он самый коротенький был. А потом, её дедок выполз. Страшенный такой, в руке клюка. Он уже и говорить не мог, только мычал на меня. Так: «М-м-м!» И палкой своей грозил. Я в окошко сиганул, и бежать, что есть силы.
– Да, рисково. А вдруг, этот дедок своей бабке-ведьме, как-нибудь намычит о тебе? Чего делать станешь?
– Вот отыщем то, что надо, и никакие ведьмы нам нипочём.
Они снова замолчали. Где-то там за стенами руин поднимался ветер. Он со свистом прорывался в проём потолка, где не было кровли, и ерошил волосы парней.
– Всё. Пора. Уже полночь, – сказал Коля.
– У тебя же часы спешат.
– На моих уже пять минут первого. Так что – нормалёк, – успокоил Николай, поднимаясь на ноги. – Кто будет доставать?
– Давай ты, – робко предложил Толик.
– А чего это я?
– Потому что там написано: «Кто кошку принёс, тот её и достаёт».
– Сейчас придумал? – ехидно спросил Коля.
– Опять ты за своё? Надо было мне Егорку с собой взять, он, хотя и чокнутый, зато вопросов лишних не задаёт.
– Ладно, достану.
Тело несчастного животного извлекли из кипящего котла и, орудуя ножами, принялись с нескрываемым отвращением разделывать. Косточки раскладывали в ряды.
– Смотри, не потеряй. Будем каждую косточку по очереди проверять, – сказал Толик.
– А кто будет проверять?
– Без разницы. Если хочешь, будем меняться. Сначала, я смотрю, ты испытываешь. Потом, наоборот.
– Ты обещал рассказать, какой должен быть знак? Как узнать, что это та самая косточка? – спросил Коля.
– Значит так: надо стать в дверной проём, и каждую косточку брать в передние зубы. Когда попадётся заветная кость, человек становится невидимым.
– Ты что, правда, в такое веришь?
– Вот и узнаем, правда это или нет.
Тут же возникла определённая система. Каждый испытывал по три косточки. Останки кота, уже прошедшие испытание, откладывали в сторону, чтобы не запутаться.
Если бы в развалинах было достаточно света, то верно, они катались со смеху, видя физиономии друг друга, когда приходилось брать в зубы очередную кошачью кость. Но в сумраке всё казалось иначе – страшнее и таинственнее. В тёмном дверном проёме маячил силуэт и очередной наблюдатель, произносил:
– Давай дальше.
Эксперимент был в самом разгаре, когда за стенами что-то завыло, загудело, и сквозь провал в потолке на мгновение сверкнул ярко синий ослепляющий свет. Парни замерли, и Толик, стуча зубами, произнёс:
– Точно ты сказал. Видно, намычал про меня старик.
– И чего теперь? – спросил Коля.
Где-то далеко долго, раскатисто прогудел гром и всё затихло.
– Продолжим? – шёпотом предложил он.
Они продолжили. Однако не успели испробовать и пару костей, как вновь свет молнии, ещё более яркий, чем прежде, разорвал мглу старой кузницы. И гром загудел совсем близко. Едва стих его гул, словно перехватив инициативу, истошно завыла собака, и совсем рядом, над головой раздался душераздирающий кошачий вопль. Точку в этом концерте поставила новая ослепительная вспышка.
Толик задрожал всем телом и, громко крикнув:
– Бежим! – первым устремился в оконный проём. Николай немедля ни секунды, кинулся во след другу.
По полуразрушенной крыше мерно застучал дождь. Его потоки стремительно проникали внутрь развалин и с шипением падали на затухающий костёр. Помещение медленно погружалось во тьму, только изредка свет молний озарял аккуратно разложенные косточки несчастного кота, брошенный нож и котел, едва заметно качающийся на разгулявшихся сквозняках.
– Ну, ты, Серёжа!..– воскликнул дядя Вася. – Это же просто радиоспектакль сейчас был!
Тётя Лариса была потрясена не меньше.
– Знаете, а ведь была такая история, – сказала она. – Я даже этих людей знаю. Это лет двадцать назад произошло. Тогда над развалинами ещё имелась крыша. Ох, мальчик, да ты полон сюрпризов.
Я взглянул на отца, и мне показалось, что он чем-то взволнован, даже испуган, только старается не показывать это.
В это время на дороге показалась легковая машина. Она остановилась в метрах двухсот от нас, из неё стремительно вылез человек и несколько раз сфотографировал нашу компанию. После, сел в машину, которая, развернувшись на сто восемьдесят градусов, набрала скорость и пропала за деревьями.
– Это кто-то из местных? – спросил папа.
– Впервые вижу, – ответил дядя Вася. – Может, заблудился.
– Чего тогда фотоаппаратом щёлкать? – снова спросил отец.
– Так ведь природа-то какая! Загляденье! – сказал дядя Вася.
– Что-то не похож он на натуралиста, – хмуро пробормотал папа.
Глава пятнадцатая. Путешествие продолжается. Гильза
На следующий день дядя Вася довез нас на мотоцикле с люлькой до аэропорта. Мы собрались к моей бабушке, которая жила в небольшой сибирской деревне.
До рейса оставалось два с лишним часа.
– Как они тебе? – спросил папа. – Правда, интересные люди?
– Интересные, – подтвердил я. – Только знаешь, что обидно…
– Чего замолчал-то, договаривай.
– Обидно, что
