касается до статьи о восточной литературе[270], то это золото, а не статья. Мы[271] с удовольствием соглашаемся заплатить за нее по той же цене, как согласились с вами, и впредь уполномочиваем вас, почтеннейший Михайла Петрович, доставать для нас подобные дельные статьи, за деньги. Только дельные! Эта статья пусть служит образцом. При сем должны вас уведомить, что мы не можем платить за переводы, ибо имеем своих переводчиков слишком много; за повести, ибо за повести платим бывшим издателям литературных прибавлений к СО[272], и это их дело; за критики ни полушки! Словесность (Litterature, proprement dite[273]), изыскания (Forschungen), критические исследования, объяснения, история, статистика, этнография, оригинальные путешествия и прочее сему подобное берем охотно за деньги, если будет так мастерски написано, как статья о восточной словесности.
Письма Суворова не знаю, какие были напечатаны, – справлюсь.
С первою или второю почтою получите уведомление, как и от кого получать деньги, по требованию вашему, в Москве. Мы рады делиться малыми нашими доходами с почтенными литераторами, но только с пчелами, а не с трутнями. Вы лучше знаете московских ученых, и потому надеемся на вас как на каменную стену!
Мы с Гречем часто вспоминаем вас: вы очаровали нас своими познаниями и скромностию. Надеюсь увидеться – я намерен быть в Москве на коронацию нашего доброго царя, чтоб описывать и посылать в «Пчелу» церемонию[274]. – К тому же я ни разу не был в Москве. – Кланяюсь милому нашему Строеву. Он ужасно ленив писать. М. Т. Каченовскому – также челобитье – он забыл обо мне.
С истинным почтением и преданностью честь имею пребыть, милостивый государь, ваш покорный слуга Ф. Булгарин
18 февраля 1826 год. СПб.[275]
3
Милостивый государь Михайла Петрович
Условие с вами соблюдается и относительно переводов; но это именно касается до одних вас, потому что вы (как сами изъясняетесь в последнем письме) будете переводить одно важное, любопытное и с примечаниями. Что же касается до других, то мы не можем согласиться, ибо платим и без того множеству переводчиков. С вами другое дело: от вас получим и оригинальное, и к тому же, зная вас, ваш благородный характер и правоту, надеемся, что вы нас более потчевать будете оригинальным, для успеха наших изданий. О статье Шлецера, посмотрим. Нельзя ли перевод статьи Расмуссена о сношениях арабов с скандинавами и Россиею взять за 200 отпечатков?[276] Право, мы не так богаты, чтобы платить по 40 руб. за лист перевода! С сею почтою посылается приказ Ширяеву выдать вам деньги по требованию. Заплатите автору статьи о восточной словесности и попросите его, чтоб он подарил публику, а нам продал еще что-нибудь столь же прекрасное[277]. Цензура напакостила у него в статье несколько, а именно в отношении еврейской словесности, Моисея и Магомета.
О письмах Суворова не имел еще времени справиться, что напечатано. Денег для себя возьмите, сколько надобно: с вами, верно, можно и вперед считаться. В ожидании милых ваших писем и статей честь имею пребыть, милостивый государь, ваш покорный слуга Ф. Булгарин.
24 марта 1826.
NB Корректурных листов Греч не имеет более, но вскоре пришлет 1[-ю] часть «Грамматики»[278]. Журналы будете получать от Ширяева.
4
Почтеннейший Михаил Петрович
Я получил ваше письмо с тремя статьями и крайне удивился упреку вашему, что вы не видите статей своих напечатанными в наших журналах. Все, что выходит из-под пера вашего или что одобрено вашим вкусом, для нас драгоценно. Я поныне получил от вас: 1. О Кирилле и Мефодии; 2. О казарах; это напечатано в «Архиве»[279]; 3. О изменении людей; напечатано в «Дет[ском] собеседнике»[280]; 4. О восточной литературе; напеч[атано] в «Сыне Отеч[ества]»; 5. Писем Суворова одних только не напечатано поныне, потому что их взял поверить г. Фукс[281]. – Нынешние три статьи также тиснем и с благодарностью[282].
Я ассигновал вам деньги на имя Ширяева и поныне не получил от вас уведомления о получении оных – о чем прошу покорно для поверки наших счетов с книжниками.
Вы желали, чтобы я прислал что-нибудь вам для вашего альманаха[283]. Признаюсь, хотя я завален работою по четырем журналам и, кроме того, занимаюсь (между нами будь сказано) изданием моих сочинений, в нескольких отдельных томиках[284], для которых кое-что должен приделать новое, хотя сам беден – но с вами делюсь последним. Посылаю к вам пиеску, которую я берег для нового издания моего маранья, пиеску, к которой у меня особенно лежит отеческое сердечко, тем более, что она полюбилась другу моему А. С. Грибоедову, говорившему мне всегда правду в глаза. Надеюсь, что цензура ничего не помарает, потому что у нас эта статья была уже одобрена. Прошу вас об одном: ничего не переменять, сохранить мои знаки препинания, точки и проч. и, наконец, не ошибиться в поправках и перестановке слов, означенных сверху нумерами. Если бы присылка мне корректуры не остановила издания – славно было бы! – Я бы в тот же день отправил назад.
Если статья вам не понравится, благоволите отослать обратно – это меня нимало не оскорбит – но не сваливайте греха на цензуру, как случается с нашею братьею, журналистами. Во всяком случае, прошу вас покорнейше отвечать мне тотчас по получении сего письма и прислать окончание исторической критики[285], которое вы обещали.
Прошу вас покорно узнать, как зовут по имени и отчеству г. Ушакова, который украшает иногда наши журналы прекрасными своими произведениями. Я хотел бы войти с ним в переписку, но, не зная имени и адреса, – не могу это сделать[286].
Что делает добрый, милый, умный и ученый Строев, которого я люблю и который на меня сердится. Несколько присланных им малых, но дорогих статеек лежат у меня без употребления. Старая цензура запретила их. – Жду, что скажет новая[287]. – Новый комитет откроется в половине октября[288]. Обещают благоразумие – боюсь, чтоб конец этого слова не вышел с другим кратчайшим началом[289]. Впрочем, генерал Карбонье человек умный и добрый – мы надеемся, что он полюбит общее благо, славу Государя и отечества и защитит бедную литературу от невежественных когтей цензоров, на которых поныне не было ни суда, ни расправы, ни апелляции! Простите, почтеннейший и любезнейший Михаил Петрович. – Я с первого знакомства полюбил вас душевно и не изменюсь в чувствах – но вы вспоминайте почаще обо
