Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
симптомы, которые в последнее время усугубились. У нее проблемы со сном, и она не может отключиться: в голове постоянно крутится, что она не сделала то да се. Ей трудно вставать с постели по утрам, она больше не может заставить себя учиться. Всё как будто в черном тумане, со всех сторон давят, но наибольший прессинг она испытывает от себя самой. На самом деле ничего необычного не произошло. Конечно, бывают стрессовые ситуации, но другие справляются. Она постоянно составляет планы обучения. «Но когда я сажусь за уроки, вообще все стопорится. Я очень устала и просто не могу сосредоточиться». Несколько недель назад она провалила экзамен. «Что, если я не закончу университет?» От такой мысли у нее однажды ночью случилась паническая атака. Это и послужило причиной для звонка психоаналитику: она поняла, что проблема глубже и так продолжаться не может. Майке заметно напряжена, она ковыряет кутикулы и нервно крутит прядь волос.
— У вас есть идеи, почему так происходит? — спрашиваю я.
— Вообще никаких. Я много чего перепробовала. Думаю, что я просто никчемная. Может, таким, как я, не место в колледже.
Майке начинает с обвинений и критики в свой адрес и заканчивает оскорблениями. Друзья очень поддерживают ее, а еще больше родители, которые снова и снова вытаскивают дочь из трудных ситуаций. «И в знак благодарности через пару недель я падаю в очередную яму, из которой им приходится вытаскивать меня».
Майке рассказывает и о других трудностях. Ей тяжело принимать любые решения, даже такие, которые не предполагают размышлений, например хочет ли она пойти на встречу с друзьями или нет. Она закрывает тему в последний момент, «потому что не знает, чего хочет». Иногда ее друзья злятся из-за этого, что заставляет ее чувствовать себя «мегавиноватой». Она совершенно неконфликтный человек, всегда хочет угодить другим, подстраивается под их потребности, даже когда ей стоит настоять на своем. Например, она снимает самую маленькую комнату в коммуналке, но платит при этом ту же цену, что и ее соседи по квартире. Она несколько раз пыталась обсудить это, но так и осталась «не солоно хлебавши».
— Опишите, как все происходило, — прошу я.
С саркастическим смехом Майке говорит:
— Ну, во-первых, я, конечно, все время откладываю разговор. Я думаю, нет смысла поднимать эту тему, если не все будут присутствовать при обсуждении. А когда все на месте, конечно, не хочется нарушать уютную атмосферу в доме. На самом деле у меня всегда есть объяснение, почему сейчас не лучшее время для разговора. Однажды у нас было общее собрание в квартире, где обсуждались подобные проблемы. Каждый должен был высказать, что его беспокоит. Я тоже придумала, что скажу. Но когда подошла моя очередь, я растерялась. Я просто сказала: «Меня все устраивает». Мне вдруг показалось, что я устраиваю сыр-бор из-за сотни евро. Я подумала, что остальные рассердятся, решив, будто я трясу с них деньги. Вдруг они потом не захотят жить со мной. Хотя на самом деле это чушь полная. Вот так это было.
— Как будто запрещено говорить о своих желаниях. Боитесь, что возникнет конфликт с остальными и дойдет до скандала, — предполагаю я.
— Дело во мне. Мои соседи не такие, просто на арендную плату, наверное, никто не обратил внимания. Мне надо было самой открыть рот. У меня просто не получается. Проблема во мне, это точно.
Мне неясно, в чем заключаются трудности Майке. Я просто вижу, что она в основном винит во всем себя. При этом, по ее словам, не она контролирует свои поступки, а некая ее часть, не подчиняющаяся ее воле. Внутренний саботажник, который лишает Майке сил всякий раз, когда та хочет что-то сделать или сказать. Я вслух высказываю эту свою мысль, Майке снова саркастически смеется:
— Да, в самую точку. Такое ощущение, что внутри меня саботажник занимает больше места, чем Майке.
Видно, насколько этот факт повергает ее во все большее отчаяние, и даже ее сарказм не может этого скрыть. Ни одна из предпринятых ею до сих пор мер, призванных взять под контроль этого саботажника, не увенчалась успехом. На него не действуют аргументы, его не соблазнить наградами, не заставить следовать плану, он не подчиняется воле. Лишь дисциплинарные меры и поддержка других некоторое время могут ослаблять его.
— Возможно, этот саботажник хочет что-то сказать вам и делает все, чтобы вы не мешали ему в этом, — размышляю я вслух.
Майке, кажется, задумалась:
— Раньше мне это не приходило в голову. Но что он хочет сказать? И почему бы не заявить это открытым текстом?
— Это и надо выяснить.
Описываемое Майке определенно совпадает с тем, что в клинической терминологии называется депрессивным эпизодом. Я не тороплюсь дифференцировать случай Майке как болезнь, которая, подобно вирусу, поразила ее и которую следует лечить. Возможно, это будет что-то вроде составления плана обучения и встреч, но адресованного внутреннему «я». В любом случае большинство психических диагнозов мало что говорят о причинах; часто это только термины для набора симптомов, которые могут иметь очень разное происхождение: тревожное расстройство тревожному расстройству рознь, депрессия у одного человека не такая же, как у другого. С психоаналитической точки зрения проявленные симптомы обычно не представляют собой признаки болезни, а выполняют определенную функцию. Часто они всего лишь психологическая и физическая реакция на основную проблему, если не сама попытка ее решить. Как повышение температуры при простуде доставляет страдание, но вместе с тем это жизненно важная защитная реакция организма. Она, однако, способна создать дополнительные проблемы. Уход в депрессию может быть попыткой справиться с внутренними состояниями (например, чтобы избежать болезненных чувств, когда человек переживает горе), но он также может быть связан с внутренними противоречиями или просто стать реакцией на истощение. Мы чувствуем себя определенным образом не без причины, даже если мы ее не знаем. Выявление причин во время терапевтической беседы часто становится первым шагом в психотерапии.
Почему Майке неустанно занимается самосаботажем, постоянно откладывает дела, тянет с принятием решений — вплоть до того, что серьезно вредит себе? Если бы ей просто требовалась поддержка в самоорганизации, то занятия в студенческом центре ей пошли бы на пользу. Однако, кажется, дело в другом. Но в чем? Возможно, мы приблизимся к ответу, если расширим вопрос: что бы произошло, если бы Майке перестала откладывать? Пока неясно. По крайней мере, она могла бы заявить о своих желаниях, отстаивала бы свои интересы. Но, похоже, одна только мысль об этом пробудила бы в Майке чувство вины, страх, будто другие посчитают, что она нападает на них, и отвернутся
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
