ямочки на щеке или приподнимать только одну бровь, когда что-то вызывало у него удивление, была точно такой же, как у Рафаэля Лессажа; однако на этом сходство заканчивалось. Жан продолжал настаивать, что за тридцать лет Рафаэль мог сильно измениться, но Виктор отвергал все его доводы и наконец вспылил, заявив, что уверен в своей правоте, хотя это его совсем не радует.
Второй плохой новостью было то, что две равно уважаемые семьи – родители Зелии и Габриэля – встретились и решили общими усилиями ускорить ход расследования. Прокурор Республики всячески старался задерживать новостные сообщения о пропаже детей, чтобы избежать паники среди населения, но у родителей было свое мнение на этот счет. Два часа назад они подняли тревогу в социальных сетях, и теперь фотографии детей были растиражированы в сотнях и тысячах блогов. Еще до конца дня вся Франция узнала о случившемся, и, как всегда бывает в подобных случаях, начался мощный наплыв фальшивых свидетелей, самозваных медиумов и экстрасенсов, а также обычных мошенников, которые обещали сообщить «очень важную информацию за соответствующее вознаграждение»… Нагрузка на органы следствия возросла многократно – требовалось проверить каждое свидетельство, каким бы нелепым или экстравагантным оно ни казалось на первый взгляд. Фабрегас уже попросил о подкреплении, хотя и опасался, что дело могут забрать в вышестоящую инстанцию. Все крупные медиа отправили в Пиолан своих корреспондентов, и теперь на каждом углу можно было наткнуться на человека с камерой. Напряжение, сгустившееся в воздухе, ощущалось почти физически. Фабрегас понимал, что с этого момента никто не даст за его шкуру и ломаного гроша (впрочем, сейчас он и сам оценивал ее немногим выше).
С учетом всех этих факторов допрос учительницы становился первоочередной необходимостью. Как ни старалась доктор Флоран убедить Фабрегаса повременить, он оставался непреклонен: если эта женщина скрывает важную информацию, ему не составит труда отдать приказ о ее задержании.
– В качестве подозреваемой? – ахнула доктор Флоран.
– В качестве свидетеля, препятствующего расследованию!
Психолог, однако, не отступала. Твердо убежденная в том, что поспешность в данном случае будет серьезной ошибкой, она просила Фабрегаса об отсрочке хотя бы на день. В конце концов он уступил, разрешив ей встретиться с мадемуазель Готье сегодня вечером, но поставил условие: он тоже будет присутствовать на встрече.
– Я умею быть незаметным, – заверил он, слегка улыбнувшись.
– Мне трудно в это поверить, но, кажется, у меня нет выбора.
– Вот именно!
Следующие два часа они посвятили анализу письма, адресованного учительнице. Фабрегас снял с него копию, прежде чем отправить оригинал экспертам для срочного изучения, и мысленно поздравил себя с тем, что заручился поддержкой детского психолога – сам он перечитал письмо много раз, но смысл этих нескольких строк от него по-прежнему ускользал.
Доктор Флоран аккуратно переписала каждое слово на белую настенную доску, строчку за строчкой, не пропустив ни одного знака препинания. По ее мнению, безупречный стиль и полное отсутствие ошибок говорили о том, что письмо написано взрослым человеком, который долго его обдумывал, поэтому важна любая деталь.
Фабрегас перечитал письмо в восьмой раз, словно надеясь, что дистанция в два метра поможет ему хоть что-то прояснить.
Мадемуазель Готье,
скажите им, чтобы перестали нас искать.
Мы очень счастливы, что мы снова вместе.
Скажите им об этом, пока не случилась новая беда.
И скажите нашему отцу, что мы его любим и нам очень жаль, что так вышло.
Солен и Рафаэль
– Ну что ж, доктор, теперь попробуйте убедить меня в том, что вам все понятно.
– Прежде чем понять, надо услышать, капитан. Человек, написавший это письмо, хотел сказать нам о многом.
Этот загадочный, словно выданный античной сивиллой, ответ вызвал у Фабрегаса очередной приступ раздражения. Он чувствовал, что тащится в хвосте событий, вместо того чтобы их опережать. Как будто он столкнулся с чем-то очевидным, понятным всем, кроме него. Капитан начал терять терпение и демонстративно взглянул на настенные часы, давая понять собеседнице, что времени у них мало. Однако доктор Флоран что-то сосредоточенно записывала на листке бумаги, даже не поднимая головы.
– «Человек, написавший письмо» – это, по-вашему, Рафаэль? – наконец спросил Фабрегас.
– Рафаэль или Солен. Мы пока не знаем.
– Мне жаль, доктор, но я все же вынужден вам сказать, что есть одна вещь, в которую я никогда не верил и никогда не поверю!
– И что же это?
– Призраки.
Доктор Флоран отложила ручку и улыбнулась впервые за все время разговора.
– Мы все встречали призраков, капитан. Думаю, что вы даже чаще, чем я. Все дело в том, в какой форме они к нам обращаются.
23
Одна из теорий доктора Флоран основывалась на силе внушения: Зелия или Габриэль, утверждала психолог, могли написать это письмо, будучи уверенными, что и впрямь воплотились в одного из близнецов.
– К тому же мы ничего не знаем об их прошлом. Имейте в виду, что воспитание, полученное ребенком в первые семь лет от роду, оказывает влияние на всю его последующую жизнь.
Фабрегас напомнил ей, что они уже обсуждали эту тему. Обоим подросткам уже исполнилось одиннадцать, и маловероятно, что взрослый человек смог бы манипулировать ими так легко.
– Но что, если этот человек вел свою разлагающую работу многие годы? – возразила психолог. – Мы ведь ничего об этом не знаем.
Она была права – никаких попыток узнать больше о прошлом детей пока не предпринималось. С момента исчезновения Нади экстремальные события шли сплошной чередой, и все, что оставалось жандармам, – как можно более оперативно реагировать на них. Изучать предшествующие годы жизни Зелии и Габриэля не представлялось первоочередной необходимостью: как правило, прошлое жертвы детально рассматривается, только если нужно понять мотив преступления. Домашнее насилие, тяжелый развод, вожделенное наследство… Но что могло быть сомнительного в прошлом обычных детей, из-за чего кто-то решил их похитить? Даже вопрос так не стоял – ведь очевидно, что они лишь по несчастливой случайности стали жертвами извращенца…
«Мы очень счастливы, что мы снова вместе». Эта фраза стала отправной точкой для размышлений доктора Флоран.
– Убедите ребенка в том, что он может перевоплотиться и жить другой жизнью, и самое главное – что таким образом он может помочь исправить несправедливость, и он сделает для вас все, что угодно! Ребенок по природе своей всегда готов помочь взрослому, когда видит, что тот страдает или испытывает затруднения. Психологи проводили эксперимент с участием совсем маленьких детей: взрослый, находящийся рядом с ними, делал вид, что не может составить книги в стопку, и его это расстраивает. И вот девять детей из десяти, в том
