путь и Ласкин. Около 08.20 он прибыл на наблюдательный пункт командира 38-й мотострелковой бригады. Тот доложил, что в подвале с немцами, по-прежнему, находится старший лейтенант Ильченко и группа красноармейцев.
– Я направил туда своего заместителя по политической части подполковника Винокура. Но что там сейчас происходит, нам пока неизвестно, донесений не поступало, – закончил свой доклад Бурмаков.
Ласкин, с полковником, немедленно отправились к универмагу. На переднем крае, проходившем в ста метрах от самого здания, их встретил командир 2-го батальона бригады старший лейтенант Латышев, бойцы которого залегли в снегу, но вперед не продвигались.
– Почему топчетесь на месте?! – сразу взял командный тон генерал-майор.
– Пленные показывают, что впереди вся местность заминирована, – козырнул Латышев. – Ждем известий от саперов. А пройти можно только вон по той тропке. По ней немецкие солдаты ходили.
– Хорошо, комбат. Спасибо, за добрый совет, – смягчился Ласкин. – А огневое обеспечение, на всякий случай, вы всё-таки подготовьте.
– Слушаюсь.
Меж тем, приехавшие раньше Лукин с Мутовиным уже проникли в здание универмага, буквально ощетинившееся торчащими изо всех окон и дверей стволами пушек и пулеметов, и сразу же развили там кипучую деятельность. Встретившись, подобно Ильченко, со Шмидтом и Росске, они, первым делом, разоружили офицеров штаба 6-й немецкой армии и принялись настойчиво добиваться встречи с самим Паулюсом. Однако в этом обоим ретивым офицерам было отказано. Чинами не вышло! Пришлось им смириться и ждать генерала Ласкина. А тот, вместе с полковником Бурмаковым и старшим лейтенантом Латышевым, отчего-то вошел в универмаг не с центрального входа, а со двора, где их, разумеется, никто не встретил. Более того. В этой части здания, многие особо и не знали о ведущихся переговорах. Хотя все и прекрасно понимали, к чему клонится дело.
В 08.50 советские офицеры были остановлены толпившимися во внутреннем дворе эсэсовцами из личной охраны Паулюса. Генерал Ласкин назвал себя и, в прямом смысле, растолкал автоматчиков руками, освобождая дорогу. Те безропотно расступились, явно продемонстрировав полное падение морального духа. Спустившись вниз по ступенькам, Ласкин, Бурмаков и Латышев, с сопровождавшими их бойцами, на мгновение, потеряли всякую ориентировку, очутившись в совершенно неосвещенном полуподвале с заложенными мешками с песком окнами. Лишь кое-где мерцали узкие лучики карманных фонариков. Очевидно, это был один из вспомогательных отсеков штаба. Пройдя через него, представители советской стороны оказались в похожем помещении, но чуть большего размера и несколько лучше освещенном огарком свечи и керосиновой лампой. Внутри находились человек пятнадцать немецких офицеров, сидевших на полу, вдоль стен, с телефонными аппаратами.
Поняв, что попал, куда надо, генерал Ласкин шагнул к столу и тотчас скомандовал:
– Встать! Руки вверх! – и добавил. – Вы все пленены.
Немцы дисциплинированно вскочили на ноги, подняв руки. Один из стоявших за столом, оказался начальником штаба 6-й армии генерал-лейтенантом Шмидтом. В свою очередь, представился и генерал-майор Ласкин. Кивнув, Шмидт сказал, что готов вести переговоры, вместе с командиром 71-й пехотной дивизии генерал-майором Росске. В общем – знакомые всё лица. Тут же появились и Лукин с Мутовиным, сообщившие, что предварительные условия капитуляции немцам уже предъявлены. Те, в принципе, с ними согласились, однако продемонстрировать самого генерал-фельдмаршала категорически отказываются, ссылаясь на его нездоровье. Забеспокоился и Ласкин, предположив, а не ускользнул ли командующий немецкой армией заблаговременно? Но генерал-лейтенант Шмидт полностью его успокоил, заметив, что Паулюс находится в соседней комнате. Тогда Ласкин приказал немедленно сообщить ему о прибытии представителей советского командования. Параллельно, он распорядился сменить часового у двери Паулюса, на советского. Им оказался сержант Петр Алтухов.
Тем временем, сходивший к фельдмаршалу генерал Шмидт заявил, что тот просит около двадцати минут, для приведения себя в надлежащий порядок. Да и нужды в его присутствии, вовсе не требуется, добавил начальник штаба, раз Паулюс уже армией не командует. Однако советская сторона его слова попросту проигнорировала. В ожидании появления главного действующего лица, генерал Ласкин предъявил немцам следующие требования:
1. Передать всем войскам, окруженным под Сталинградом, немедленно прекратить огонь и сложить оружие.
2. Организованно передать в распоряжение советского командования весь личный состав, вооружение и боевую технику.
3. Передать все оперативные документы, в том числе – и исходившие от высшего немецкого командования.
4. Прекратить всякие переговоры с вышестоящими штабами.
5. Сообщить содержание последних распоряжений Гитлера и командующего группой армий «Дон» генерал-фельдмаршала фон Манштейна.
На это Шмидт резонно возразил, что все оперативные документы, перед угрозой неизбежного пленения, уничтожены. Невозможно и ведение никаких радиопереговоров, в связи с уничтожением, оставшихся в распоряжении армии передатчиков советской артиллерией. Гитлер же требовал от войск под Сталинградом только одного, а именно – держаться до последней возможности. Никакого секрета здесь нет. Остальное будет исполнено. Со своей стороны, начальник штаба 6-й армии попросил лишь о скорейшем прекращении огня и на других участках фронта.
Меж тем, время испрашиваемое Паулюсом на подготовку, давно истекло. Однако повторно направившийся к нему, по настойчивому требованию генерала Ласкина, генерал Шмидт, вышел из комнаты со словами, что фельдмаршалу требуется ещё двадцать минут. Тут уже не выдержал советский представитель. Толкнув дверь, он сам шагнул за порог. За ним вошли Лукин, Бурмаков, Мутовин, Винокур, переводчик и генерал Шмидт. Паулюс расхаживал по комнате уже одетый и чисто выбритый. Вид у него был бледный и осунувшийся – сказалось полуголодное пребывание в «котле». Ну и нервное напряжение, естественно. Увидев гостей, бывший командующий 6-й немецкой армии, первым делом, извинился за то, что встречает их в старой форме генерал-полковника. «Впрочем, вряд ли новая мне теперь понадобится», – с горькой усмешкой, прибавил он.
Ласкин же, в свою очередь, потребовал сдать личное оружие и предъявить документы. На это Паулюс ответил, что его пистолет находится у адъютанта, после чего с готовностью протянул стандартную «Солдатскую книжку» без фотографии и одной-единственной записью его фамилии. Заверениям фельдмаршала, впрочем, глава советской делегации не поверил и приказал, на всякий случай, обыскать у того карманы. Паулюс взирал на это с откровенным недоумением. Стреляться он явно не собирался. Затем, начались, собственно, переговоры. Ласкин упирал на то, что приказ о капитуляции выполняется только войсками южной группировки немецких войск и настаивал, чтобы Паулюс потребовал того же и от северной группы. Однако пленный фельдмаршал, по-прежнему, уклонялся от этого, ссылаясь на отсутствие связи. Да и, заявлял он, у северной группы есть свой командир. Вот с ним и следует вести переговоры. Судя по всему, Паулюс отчаянно не желал связывать свое имя с позорной капитуляцией. Но связать пришлось.
Поняв, что в данном вопросе дело окончательно зашло в тупик, и наскоро обсудив остальное (как-то – порядок размещения и условия содержания немецких пленных
