и так далее), Ласкин предложил Паулюсу проехать в штаб 64-й армии. Тот не возражал. Впрочем, в его услугах советские войска вряд ли уже нуждались. Северная группировка немцев сдалась днем позже, после сокрушительного артиллерийского обстрела. Великая битва на Волге закончилась.
Помимо уничтоженных оперативных, в штабе 6-й армии обнаружилось и множество иных документов самого разнообразного толка. Среди них, в руки разведки попал и аккуратно переведенный на немецкий «Рекомендованный план мероприятий по уничтожению складов горючего…», подброшенный противнику группой Ильина в октябре и в самом верху снабженный пометками: «Обратить особое внимание» и «Продумать схожие меры». Однако, при всем желании, ничего подобного немцы предпринять не успели. Их собственные, весьма скромные, запасы топлива были практически полностью израсходованы в безуспешных попытках противодействовать советскому наступлению, а оставшиеся берегли, в прямом смысле, как зеницу ока. Так они и попали в руки Красной армии, вместе с остальными складами.
– Ну что, Лев Лукич, – с улыбкой спросил свежеиспеченный генерал-лейтенант Судоплатов, свежеиспеченного же генерал-майора, когда захваченные в качестве трофеев документы опять переправили в Москву, – вы всё из этих бумаг выжали?
– Да не совсем, Павел Анатольевич. Есть ещё пара задумок!
глава 17.
Лев Лукич знал, что говорил. К тому моменту, органы НКВД и ГРУ уже затеяли с германским абвером стратегическую радиоигру «Монастырь». Корни её крылись в далеком прошлом, беря начало, чуть ли не с эпохи революции и гражданской войны, когда вся прежняя Россия, казалось, была расколота на два противоборствующих лагеря – красных и белых. Победу, как известно, одержали первые. Однако и белые не смирились с собственным поражением, долгое время, мечтая о возможном реванше. Беспощадную и бескомпромиссную борьбу с подобными поползновениями вело грозное детище Феликса Дзержинского – ВЧК и его наследники – ОГПУ и НКВД.
Годы шли. Прежняя ненависть поутихла, уступив место холодному расчету. Да и многим, со всей очевидностью стало ясно, что советская власть установилась всерьез и надолго. Изменился и стиль работы чекистов. С ростом опыта и профессионализма, прежние установки, типа «найти и уничтожить», сменились новыми. А именно: «найти и использовать». Чудом уцелевшие остатки былой аристократии теперь не отправлялись немедленно в лагеря, а склонялись на свою сторону. Или, на худой конец, использовались в качестве своеобразной приманки для привлечения внимания вражеских и эмигрантских разведывательных служб.
Попал под этот каток и Александр Демьянов. Причем, поначалу, его согласия никто особо и не спрашивал. Просто, молодой человек оказался поставлен перед незавидной перспективой – или отправляться в лагеря или начать сотрудничать с разведкой. Александр выбрал последнее. Демьянов происходил из довольно известной, в аристократических кругах, семьи. Его отец погиб на фронте первой мировой войны, а дядя, позднее, служил в органах белой контрразведки на Северном Кавказе. Мать Александра, некогда слывшая красавицей, также не была обделена вниманием со стороны деникинского офицерства. В том числе – и такой одиозной фигуры, как генерал-лейтенант Г.С.Улагай. Короче говоря, биография подходящая.
Однако первым неверный шаг сделал сам Александр. В те годы получить высшее образование представителям прежних «эксплуататорских классов» было попросту невозможно. И тогда, при поступлении в ленинградский Политехнический институт, Демьянов скрыл собственное происхождение. Обман вскоре раскрылся. Из института Александра исключили. Кроме того, тем самым, он привлек к своей персоне внимание соответствующих органов. Там, очевидно, решили, что молодой человек является идеальной кандидатурой для работы в кругах интеллигенции и бывшей аристократии. Остальное было уже делом техники. Демьянову подбросили пистолет, посредством чего и склонили к негласному сотрудничеству. В противном случае, пришлось бы отправляться прямиком в тюрьму.
После согласия работать на органы, жизнь Александра существенным образом переменилась. Его перевели в Москву и устроили работать электриком на киностудию «Мосфильм», возле которой вращалась вся тогдашняя богема. Надо сказать, что в двадцатые и тридцатые годы ещё не было столь четкого разделения на высшие и низшие слои общества. Советская элита только начинала формироваться. Поэтому приятная внешность и светские манеры и позволили Демьянову, невзирая на низкий социальный статус, обратить на себя внимание. Шутка ли, у него даже была собственная лошадь! Ничего себе электрик!
Разумеется, подобные черты биографии складывались при прямом одобрении (и полном содействии) НКВД. И чекисты не прогадали. В скором времени, Александр оказался вхож и в среду дипломатических и посольских работников зарубежных стран, к которым тяготела советская культурная элита, ещё не напуганная грядущим «Большим террором». Достаточно сказать, что известный писатель и драматург Михаил Булгаков частенько захаживал на рауты, устраиваемые в американском посольстве. Запросто! Так и Демьянов. Правда, чтобы он, по неопытности, не «наломал дров», все его действия контролировали опытные контрразведчики Ильин и Маклярский. И не зря. Перед самым началом войны, Демьянова ненавязчиво постарались завербовать представители немецких разведывательных служб. Тщательно проинструктированный, он не обратил на эти потуги особого внимания. Однако сам факт проявленного интереса, отныне превращал Александра в фигуру совершенно иного уровня. В документах абвера он начал проходить в качестве перспективной персоны для вербовки. В личном же деле Демьянова на Лубянке была сделана пометка о том, что в случае войны, немцы могут заинтересоваться им одним из первых.
Так и получилось. Хотя, поначалу, казалось, что ничего не предвещает подобного исхода. Сразу же после нападения Германии на СССР, Александр подал прошение об отправке его добровольцем на фронт. Однако в этом будущему агенту было отказано. Родине он мог послужить и в ином качестве. Вот когда, наконец, сказались плоды долгой и кропотливой работы по созданию соответствующего «имиджа». Теперь Демьянову предстояло выступить в роли эмиссара подпольной антисоветской организации «Престол». Это была ещё одна грандиозная мистификация советской контрразведки. Разумеется, никакой организации «Престол» никогда не существовало в природе. Её создали, что называется, с чистого листа. В качестве «наживки» был избран чудом доживший до 1941 года и влачивший жалкое существование бывший предводитель Нижегородского дворянского собрания Глебов, ныне ютившийся в келье Новодевичьего монастыря. Фамилия, не сказать, чтобы особенно громкая, но и не из последних. Именно Глебов приветствовал царскую семью в Костроме, во время празднеств, посвященных трехсотлетию дома Романовых.
Естественно, назвать его агентом НКВД в прямом смысле слова нельзя. Глебов, скорее всего, и не догадывался об отведенной ему роли. Просто наши контрразведчики, несколько цинично, сыграли на жажде старого человека к общению. Глебову, при всем желании, совершенно не с кем было поговорить! Особенно – о той, прежней России. В СССР подобные беседы, мягко говоря, не приветствовались. От этой «печки» и пошли плясать. Сначала, с Глебовым познакомился Демьянов, посетивший монастырь якобы для получения благословения перед отправкой на фронт. Разговорить истосковавшегося по человеческому общению парализованного старца
