отлучили от церкви. Решение оставалось в силе в течение четырнадцати лет, но это не сломило энергичную Одетту: все это время она продолжала находиться в оппозиции к Святому престолу. Новый храм (нынешняя базилика Святого Урбана) был достроен лишь много лет спустя после ее смерти.
Уровень и образ жизни монахинь в обителях сильно различался. В эпоху Высокого Средневековья степень расслоения была почти такой же, как среди мирян. Скажем, монастырь клариссинок в Сан-Дамиано представлял собой крайне бедную и скромную общину. Сестры жили милостыней и трудом собственных рук: занимались прядением, шили алтарные покровы, возделывали огород. Основательница ордена, Клара Ассизская, спала на ложе из сухих виноградных сучьев, подложив под голову камень вместо подушки, трижды в неделю полностью воздерживалась от пищи и носила на голое тело власяницу из свиной щетины. Согласно уставу, монахиням был предписан строгий затвор, обет молчания и непрерывный пост. Клара не раз обращалась к духовным властям и в итоге добилась дарования своей общине «привилегии бедности» – права не владеть никакой собственностью и не принимать никаких даров и пожалований.
Совсем иначе выглядел быт таких престижных обителей, как доминиканский монастырь в Пуасси, где приняла постриг дочь Кристины Пизанской. Сама поэтесса побывала там в 1400 году, изложив свои впечатления от поездки в пространной поэме. Община насчитывала две сотни насельниц, сплошь благородного происхождения, а приорессой состояла тетка Карла VI Мария де Бурбон (кандидаток в монахини тоже утверждал сам король). Кристину и ее спутников она приветствовала в роскошных покоях, убранных аррасскими гобеленами. Стол был покрыт белоснежной скатертью превосходного сукна. Гостей потчевали отборными винами и мясными кушаньями на драгоценной посуде. Потом они увидели клуатр со сводчатыми галереями на точеных колоннах, устроенный вокруг внутреннего дворика с обилием зелени и высокой сосной в центре. Великолепную монастырскую церковь украшало множество картин и скульптур, дорогих ковров и золоченых орнаментов. В трапезной были окна со стеклами (большая редкость!), а снабжалась она за счет обширного монастырского хозяйства – садов, огородов и рыбных прудов. Финальным аккордом визита стали подарки от монахинь: нарядные пояса и кошели с золотым и серебряным шитьем.
Помимо собственно монашества, существовали и другие способы удалиться от света и вести благочестивую жизнь – коллективно или индивидуально. Одной из общежительных форм были обители канонисс, где женщины приносили обеты безбрачия и послушания, но не бедности. Строгий затвор не предписывался. Не возбранялось иметь слуг и владеть собственностью. С позволения старших сестер насельницы могли уходить по личным делам, а также принимать гостей, но при этом подчинялись единому распорядку и в урочные часы участвовали в ежедневных богослужениях.
Еще более свободный уклад был принят в общинах бегинок. Это полумонашеское движение, объединявшее религиозных женщин, возникло в конце XII века в Льежском епископстве. Сестры посвящали себя молитвам, рукоделию и делам милосердия и на время пребывания в бегинаже давали обеты целомудрия и послушания, но без всяких клятв, будучи вольны в любой момент покинуть общину и вернуться к мирской жизни (в том числе выйти замуж). Движение распространялось почти исключительно по городским центрам, достигнув особого расцвета в XIII веке во Фландрии, Франции и Германии. Как указывал английский хронист Матвей Парижский, в Кельне и окрестностях по состоянию на 1243 год насчитывалось около двух тысяч бегинок. Проповедник Жак де Витри похвально отзывался об этих mulieres sanctae («святых женщинах») и защищал их от нападок, а епископ Линкольна Роберт Гроссетест даже ставил их в пример францисканцам. Жить подаяниями, как нищенствующие братья, по его словам, есть вид высокой христианской бедности, но еще благороднее жить трудами рук своих, как делают бегинки, «не обременяющие мир своими взысканиями»162.
Со временем ситуация изменилась. Духовенство стало все чаще критиковать эти общины за независимость от мужской власти, неопределенность статуса, отсутствие орденской дисциплины. В 1273 году епископ Оломоуца направил папе послание, в котором сетовал на неподконтрольность бегинок и ставил вопрос ребром: «Их надлежит либо выдать замуж, либо определить в утвержденный духовный орден»163. Вьеннский собор 1312 года официально осудил движение бегинок как еретическое:
Поскольку эти женщины… никому не дают обетов послушания, не отказываются от имущества и не соблюдают никакого определенного устава, то никоим образом «монахинями» [religiosae] признаваемы быть не могут, хотя и носят платье вроде монашеского и привержены религиозным орденам, которые находят близкими по духу… А посему мы, с одобрения Священного собора, постановили навечно запретить и вовсе исключить оных женщин из Церкви Божией…164
В 1318 году архиепископ Кельна повелел окончательно ликвидировать союзы бегинок и присоединить их к разрешенным папой духовным орденам. В последующие годы обитательницы бегинажей постепенно перешли в состав официально признанных монашеских общин.
Другие религиозно настроенные женщины избирали путь отшельничества и поселялись в уединенных скитах при храмах, монастырях, а порой и замках. Уход в отшельничество сопровождался особым ритуалом, напоминавшим обряд отлучения прокаженных (последние ведь тоже «умирали для мира», когда их отправляли в лепрозорий). Келья окроплялась святой водой, женщину помещали на своеобразный катафалк, а тело ее посыпали кладбищенской землей. Совершив над подвижницей заупокойную службу, священник покидал келью, дав указание заложить вход камнями. Кельи могли состоять из нескольких комнат. Часто бывало, что в соседних хижинах жили две или более отшельниц. Пищу и другие предметы необходимости им приносил кто-нибудь из прислуги. Всё свое время женщины проводили в молитвах, некоторые вдобавок занимались рукоделием. Поскольку затворницы пользовались духовным авторитетом, верующие нередко обращались к ним за наставлениями и советами.
Находились и такие, кто спасался в миру, то есть вел практически монашескую жизнь, не принимая постриг и не уходя в отшельничество. Яркий пример – английская писательница-мистик Марджери Кемп, которая известна как создательница первой автобиографии на английском языке (правда, в тексте она называет себя в третьем лице). Состоя в браке, она в какой-то момент решила принять обет целомудрия. Получить согласие мужа удалось не без труда. Однажды в жаркий июньский день супруги возвращались из Йорка домой в Норидж. У Марджери была с собой бутылка пива. Муж «нес, прижимая к груди, коврижку». Присев на обочине у поклонного креста, они в очередной раз все обсудили и пришли к соглашению: он «оставит ее тело Господу», а она откажется от своего еженедельного поста и будет пить и есть наравне с мужем. После этого они вместе помолились, трижды прочитав «Отче наш», и «в превеликой радости духа» расправились с угощением165.
В скором времени Марджери, облачившись в белые одежды, отправилась в Святую землю. У Гроба Господня с экзальтированной паломницей случился приступ: она безудержно плакала и
