скоро оправится от случившегося с ним несчастья. Подобные нашему медицинские заведения без врача не стоят ничего.
Паулина взяла Мар под руку и укрыла ее зонтиком, который ей одолжила Фрисия. По ее глазам Мар поняла: Паулина хотела с ней о чем-то поговорить.
Вскоре они очутились перед медицинской частью, крыльцо которой украшали образующие арку колонны, и взошли по широкой лестнице внутрь. Какая-то сеньора мыла полы. Расплескавшаяся вода забрызгала шедшей впереди всех Фрисии ботинки. Та слегка отскочила, но было слишком поздно.
При виде случившегося сеньора подхватила ведро и поспешно удалилась.
– Клятая негритянка… – выругалась Фрисия.
Росалия захихикала, прикрывая смешок рукой.
Со стоявших у стен деревянных и кованых скамей для отдыха открывался красивый вид. Перед медицинской частью росла небольшая пальмовая роща; за ней скрывались курившиеся трубы завода, из которых вырывались бело-серые облака, расползавшиеся по синему небу густыми разводами.
Орихенес остался на входе, словно караульный, охранявший из башни замок. Солита же последовала за ними в просторную залу.
– А ты подожди снаружи, – осадила ее Фрисия.
Солита посмотрела на Мар, но та ничем ей помочь не могла. Проводив ее взглядом, Мар заметила, как в присутствии Орихенеса она от страха вся так и сжалась.
Заглянув в одну из зал, Фрисия позвала медбрата. К ним вышел высокий худощавый человек лет пятидесяти. Он носил круглые очки и выглядел опрятно и чисто в белом халате.
– Это Рафаэль, – представила его Фрисия. – Во время Малой войны он служил солдатом и работал вместе с врачами в полевом лазарете. Пока твой отец приходит в себя, за больными присматривает он.
По правую и левую стороны просторного вестибюля находились двустворчатые двери, отделявшие мужские залы от женских. Сначала Фрисия показала им помещение для женщин, где кроме двух наводивших порядок горничных и пустых коек не было ничего. В мужском отделении было занято два места.
– Что с ними? – поинтересовалась Мар.
– Один упал с лошади, у другого перемежающаяся лихорадка, – пояснил Рафаэль. – Но оба в удовлетворительном состоянии.
– Женское отделение пустует.
– В асьенде, как вы знаете, женщин мало, а те, что есть, как мужчины, не болеют, не падают с лошадей – потому что не ездят верхом, не режутся и не страдают от укусов клещей-краснотелок. Они обращаются в основном с беременностью, родами и здешними сезонными лихорадками.
Сквозь большие окна, служившие для проветривания и притока свежего воздуха, в оба помещения проникал дневной свет. Аптека была оснащена так хорошо, что Мар с удовольствием прочитала написанные на каждой полке рецепты. Операционная зала была оборудована испарителем «Листер», предназначенным для стерилизации помещений при помощи растворов карболовой кислоты. Мар видела их лишь в отцовских журналах. Эти небольшие аппараты произвели в хирургии настоящую революцию, значительно снизив смертность от операций.
– Вы их уже испробовали?
– Лишь однажды, когда зашивал рану сбитому экипажем ребенку. Не очень приятное дело, скажу я вам. Карболовая кислота пахнет отвратительно: запах у нее приторно-смоляной. И она очень огнеопасна. Так что с этим аппаратом нужно быть предельно осторожным.
Рафаэль вернулся к своим обязанностям, и все вчетвером, оставив его, вышли на крыльцо, где их с по-прежнему скрещенными руками дожидался Орихенес.
Мар отыскала глазами Солиту: та сидела на земле, в тени дерева.
– Завтра после обеда мы собираемся на кофе с печеньем возле пруда, – сказала ей Фрисия. – Приходи и ты, хоть развеешься.
– Я учту.
– Я буду тебя очень ждать, – сказала ей Паулина.
Взглянув на нее, Мар поняла по глазам: Паулина в ней нуждалась.
– Хорошо.
– Вот и славно, – воодушевленно ответила Фрисия.
Мар удалилась, и Солита засеменила следом за ней; провожая их взглядом, Фрисия скорчила гримасу и осуждающе покачала головой.
– Без слез не взглянешь, – обратилась она к девушкам.
Паулина хотела было вступиться за подругу, но в присутствии Фрисии ее одолевал страх, и так она ничего и не сказала.
Солнце припекало; Солита шла немного позади Мар, будто не решаясь, а может, не позволяя себе идти рядом.
– Иди лучше возле меня, – сказала ей Мар. – Если хочешь, держись за юбку.
– Ремедиос говори: «Ты, Солита, всегда сзади, вдруг у ней что упаде».
– Кто такая Ремедиос?
– Это лучшая кухарка батея, нинья Ма. Я помогала ей готовить в особняке, но Педрито…
Солита вмиг замолчала, поднесла палец к губам и не произнесла больше ни звука.
– Что Педрито?
– Ничео, нинья Ма.
– Ладно, но ты же видишь, что у меня падать нечему, поэтому иди рядом со мной, хорошо?
Запрокинув голову, Солита взглянула на нее и широко улыбнулась: раз нинья Мар позволяла идти рядом с собой, значит, все увидят, как она ценила ее компанию.
– А куда мы сеча идем?
– В лечебницу в бараках.
Улыбка с лица Солиты тут же пропала.
– Белые туда не ходя.
– Я знаю, Солита, но мне нужно.
– Нет, нинья Ма, Мансе Мандинге не понлавится.
– Ты отведешь меня или нет?
– У Мансы кровь тяжеая, нинья Ма. И я его бою.
– Ты ведь со мной, ничего с тобой не случится. Я о тебе позабочусь.
Солита с минуту помолчала.
– Нинья Ма, теперь, когда я ваша девчонка, вы купите мне хоошее патье?
– Где здесь можно купить вещи?
– В лавке.
– Хорошо, значит, пойдем в лавку за новым платьем.
Не чуя под собой от радости ног, Солита выпустила юбку Мар, обогнала ее и, подпрыгивая, повела ее по батею, по затененным, не запыленным дорожкам. Чем ближе они подходили к котельной, тем отчетливее слышался рев машин. Мар вгляделась в высокие трубы, извергавшие в синее небо густой серый дым. Огромные прочные строения хорошо проветривались: через отверстия между стенами и крышей наружу вырывались паровые облака, и витавшие в воздухе пепел, сажа и гарь смешивались с приятным ароматом мелассы. У входа в котельную стояла элегантная кабриолетка; ее кучер укрылся в тени, прислонившись к стене. Мар поздоровалась с ним, и он, тотчас вынув изо рта кусок тростника, выпрямился и приподнял шляпу.
– Доброе утро, сеньорита.
Не довольствуясь одним лишь фасадом котельной, ведомая любопытством Мар заглянула в ближайший проем: изнутри здание казалось еще просторнее. Ее внимание привлек приятный аромат мелассы, оглушительный рев машин резал слух. Замысловатая система смазанных маслом маховиков, поршней, шатунов и жаровых труб являла собой наглядный пример технического прогресса. Мар не без оснований подумала, что в развитие промышленности вкладывались колоссальные средства. Всё здесь было мощь, всё – машины, всё – движение.
Несколько обнаженных по пояс негров с блестевшими от пота телами подбрасывали в котлы дрова и тростниковые отходы. Белые операторы расхаживали вдоль оборудования взад и вперед, смазывая его, следя за работами и криком подстегивая кочегаров как можно скорее подбавить
