делиться своими чувствами, потому что на это не было времени, то здесь я не стал этого делать, потому что не хотел, чтобы мои сёстры приняли в себя ту же тьму, которой был заражён я сам. Но они были очень умными девушками, а потому смогли представить, если уж не всё, то большинство из моих чувств, - это точно. Они принялись утешать меня, обнимать и говорить много приятных слов. Эх, я настолько сильно отдалился от эльфийской сущности и приблизился к людям, а ещё эта частичка тьмы внутри меня, что сожаление стало для меня каким-то… Как бы это сказать… Неестественным, что ли. Нет, конечно, объятья Балазиэли и Терзаидэли для меня были приятны, и от своих родных сестёр я не отстранился. Однако то, что они делали это из жалости ко мне, было… Было… Скажу прямо, не совсем приятно. Нет, конечно, им я ничего подобного не сказал, а лишь искренне поблагодарил их за милосердие и сочувствие, которое они проявили ко мне. Но вот горести это, если и убавило, то совсем чуть-чуть. Не так, как это было раньше, когда я излил бы всю свою душу другому эльфу. Да, что-то во мне сильно изменилось. И хорошо, что они этого не могли увидеть.
В свою очередь Балазиэль и Терзаидэль рассказали, что произошло в Мордалали за время моего отсутствия. Далры и арлисы родили уже четвёртое поколение рэдгов, но те не уходили в леса, как это было раньше, ведь оборотни с недавнего времени после получения начальных знаний уходили не в леса Мордалали, а в другие миры. Используя портал Фаламасфали, они покидали свою колыбель и устремлялись на поиски других крупных животных, которых они смогут изучить, чтобы стать ещё более свирепыми и грозными. Я поинтересовался, не ведомо ли им, что стало с Гилиэлем, моим сыном. Они же сказали, что после моего исчезновения исчез и этот мятежный рэдг. Получается, он ушёл в другие миры ещё за долго до того, как это стали делать другие, подобные ему эльфы. А ведь я ни разу в своих странствиях не встречал его. Больше в Мордалали никаких изменений не было. Наш мир, как и вечность назад, живёт своей тихой спокойной жизнью. И это было отрадно. Осталось теперь пресечь действия тирфа, чтобы такой мир и покой в Мордалали продолжались ещё вечность.
Леармиэль снова остановил свой рассказ, ведь то, что он собирался упомянуть дальше, задело его разум. В нём в тот миг смешались и стыд, и страх, и презрение, и ненависть. Проведя сверху вниз ладонью по своему лицу, он тяжко вздохнул, немного помолчал и продолжил. Его голос сделался уверенны, но лишь потому, что он приложил усилия. Он должен был сказать это, должен был излить следующую историю, как бы ему не хотелось скрыть её и как бы ему не хотелось возвращаться в тот миг и вытаскивать этот самый миг перед собой.
Скажи, Сетамилис, какое наказание полагается за блуд? А если в этот блуд примешивается и разврат? Да такой, какого нет в других народах? Я не обладаю вашим разумом и ваши взором, я не умею взвешивать поступки и мысли, не могу сопоставить одно с другим, чтобы дать справедливую оценку и назначить соответствующее наказание. А потому я думаю, что за такое полагается смерть, притом самая унизительная, какую только можно представить. Путешествуя по мирам, я был свидетелем тому, как свершается самый ничтожные блуд, какой только можно представить. Я видел, как женщины с вожделением ложились с женщинами. Их переполняла дрожь, когда они предвкушали это, но дрожь не отвращения, а нетерпения. Когда как внутри меня всё закипало от этого. Это так противоестественно! Так ничтожно! Я хотел убить обеих на месте и разорвать на куски. Хорошо, хоть я нашёл в себе силы, чтобы отстраниться от этого, а после некоторые из валирдалов помогли меня понять, что каждый волен делать выбор самостоятельно, как ему распоряжаться своей жизнью. Да, я говорю о людях, но на самом деле я хочу сказать об эльфах.
Балазиэль и Терзаидэль. Я даже и подумать не мог, а все подозрения стирал, будучи уверенным в том, что тьма во мне таким образом пытается совратить моё сердце, пытается искушать меня, чтобы я стал терпимо относиться к таким мерзостям. Зря я не слушал своё нутро. Зря я отвергал своё острое чувство. Да, быть может, в отношении людей я не могу судить, но то, что касается моего народа, я был уверен, что это грех.
Наступила ночь, и округа погрязла в тишине. Заснула природа, и наше небольшое поселение опустело. Балазиэль и Терзаидэль ушли спать, когда как я решил прогуляться по моему городу, чтобы насладиться им. Днём я этого не мог сделать, потому что я очень хотел провести время со своими родными сёстрами. Когда же они уснули, я вышел, прогулялся, вспомнил старые и знакомые места, познакомился с некоторыми эльфами и арлисами. Это были чудесные личности. Я продолжал улавливать присутствие саткара в нашем мире. Тирф был где-то поблизости. Не прям рядом со мной, а где-то в пределах Мордалали. Уверен, он наблюдал за нами, высматривал, изучал, думал, когда бы нанести удар. Но я был спокоен, ведь сделал всё, что нужно. Потом я вернулся назад, чтобы тоже отдохнуть, ведь столько времени прошло, а у меня даже не было возможности восстановить силы. Уверен, завтра будет полно дел, ведь Сердаваэль скажет мне, что ему поведала Далармиэль. Скорее всего, мы устроим охоту за этим врагом. И я должен быть полон сил. Да, моя внутренняя сущность успокоилась. Разговоры по душам укрепили меня, так что я был подготовлен к тому, чтобы идти хоть в самый Хор, лишь бы отомстить. Но вот телу нужен был отдых.
Я уже рассказывал, что мы с Аиэйей часто тренировались, охотясь друг на друга? Ну так вот, я научился ходить настолько бесшумно, будто меня и нет. Таким же образом, использовав эсталиал, я вернулся в наш дом. Боясь разбудить Балазиэль и Терзаидэль, я осторожно проник в наши чертоги и стал бесшумно двигаться в главный зал, где смогу дать своему телу необходимый отдых. Но, стоило мне только оказаться в прихожей, как я услышал приглушённые стоны, как будто бы моим сёстрам нужна была помощь. Я уж подумал, саткар мучает их кошмарами. Эсталиал в таком случае может разогнать морок и даровать здоровый сон. Набрав в ладонь немного дара богини-матери, я подобрался к спальне сестёр и заглянул туда. Вот здесь,
