class="p">10
По утверждению ряда учителей, в течение одного и того же урока иногда происходит несколько драк, в которых участвуют разные дети, – в данном случае речь идет о занятиях в шестом, седьмом и восьмом классах в школах бедных городских районов (информация из личных бесед с Молли Рубин, ноябрь 2004 года, и Патрицией Малони, октябрь 2005 года). В исследовании Мюррея Милнера [Milner 2004: 105] описывается случай, который произошел в большой и смешанной по расовому составу (хотя преимущественно там учились дети из белого среднего класса) школе, когда во время обеда с промежутком в десять минут вспыхнули две драки. В первой из них участвовали только белые ученики, а во второй – только черные. В столовой в этот момент находилось несколько сотен учащихся, и большинство из них не обратили внимания на драки, в особенности между представителями другой расовой группы, – все это свидетельствует о сегрегации пространства внимания в данной школе. Единственным встречавшимся мне в источниках случаем, когда несколько драк одновременно в одном и том же пространстве внимания устраивали взрослые, является сообщение одного заключенного из тюрьмы «Райкерс-Айленд» в Нью-Йорке. По словам этого человека, в момент, когда он шел по тюремному блоку, происходили три драки, причем вокруг каждой пары их участников собрались зрители, «имевшие возможность выбирать, за каким поединком им наблюдать» [Hoffman, Headley 1992: 45]. При этом рассказчик, профессиональный киллер, похоже, посчитал данный эпизод очень необычным и свидетельствующим о том, насколько крутые парни сидели в этой тюрьме. Ключевым для этих множественных (хотя в действительности ограниченных условием один на один) драк фактором могло быть стремление заключенных продемонстрировать открытое неповиновение охранникам, подобно тому как множественные драки в классе представляют собой способ выжать из учителя все соки. В данных пространствах внимания принципиальным элементом может быть власть, которой бросают вызов.
11
См.: [Worden 1996]. Учитывая сопротивление и манеры поведения, расовая принадлежность подозреваемого также предопределяет вероятность насилия со стороны полиции – большему насилию подвергаются чернокожие. Однако расовый фактор является наиболее слабым. Если судить по необработанным полевым данным, чернокожих полиция станет избивать с большей вероятностью, но основная часть этого насилия объясняется расово-нейтральными факторами; чернокожие с большей вероятностью, чем представители других рас, оказывают сопротивление полиции и демонстрируют враждебное, а не сговорчивое поведение. В данном случае присутствует значительный разрыв между эмпирическими данными и общественным восприятием. Наиболее часто утверждается, что объяснением насилия со стороны полиции является расизм. Однако быть расистом еще не значит с легкостью совершать насилие – для этого все так же необходимы ситуационные условия, которые к тому же на деле функционируют и без расизма.
12
В этом отношении нашумевшее убийство 46-летнего чернокожего Джорджа Флойда в Миннеаполисе 25 мая 2020 года, спровоцировавшее самые крупные после дела Родни Кинга массовые беспорядки на расовой почве в США, безусловно, стоит особняком. Флойд, бывший преступник-рецидивист, при задержании по подозрению в использовании фальшивых денег практически не оказывал сопротивления четырем полицейским, никакой взаимной эскалации в этот момент не было. Однако старший патрульный Дерек Шовин – типичный «ковбой-полицейский» (44 года, 19-летний стаж работы в полиции, три эпизода стрельбы по подозреваемым с одним погибшим) – прижал шею Флойда коленом к асфальту и продержал его в таком состоянии почти девять минут, из‑за чего подозреваемый скончался. Между тем расовые аспекты убийства Флойда требуют отдельного анализа, поскольку среди трех других полицейских, участвовавших в инциденте, один (Дж. Александр Кинг) тоже был афроамериканцем, а второй (Тау Тао) был выходцем из хмонгов – этнической группы, проживающей на юго-востоке Азии. – Прим. пер.
13
Питер Москос (личная беседа, апрель 2005 года) на базе своего исследования с включенными наблюдениями за полицией одного крупного города сообщает, что сотрудники, которые заслужили репутацию людей, причастных к серьезному насилию, как правило, попадают в специализированные подразделения наподобие групп по борьбе с наркотиками или уличными бандами. По тому же принципу полицейские принимают персональные решения о том, чтобы перейти в силы спецназа (SWAT: специальное оружие и тактика), особой сферой которых являются насильственные столкновения.
14
Стрелять ему доводилось только в трех из этих столкновений – еще одно свидетельство того, что даже в самых опасных ситуациях полицейские открывают огонь лишь в небольшой доле случаев. Одно исследование, проведенное в четырех полицейских департаментах крупных городов, продемонстрировало, что полицейские стреляли только в «части» ситуаций, когда это позволяли закон и целесообразность [Scharf, Binder 1983]. В интерпретации Клингера [Klinger 2004: 58] такие случаи рассматриваются как проявление разумной сдержанности, однако детали микровзаимодействий свидетельствуют в пользу того, что стрельбу ведут полицейские, которых такие столкновения в наибольшей степени заряжают энергией. Тот факт, что в подобных ситуациях стрельба чаще всего не происходит, также можно интерпретировать как присутствие конфронтационной напряженности/страха – данный случай соответствует нормальной модели: активно участвующих в насилии немного.
15
Похожее замечание об удовольствии от игры в кошки-мышки во время автомобильных погонь прозвучало из уст одного сотрудника полиции, когда в 2004 году я сам присутствовал при проведении рейда – его патрульная машина присоединилась к отделу по борьбе с наркотиками во время облавы на наркодилеров. Этот полицейский входил в состав элитного спецподразделения – отряда по борьбе с уличными бандами. Однако в тот раз задержание прошло без какого-либо насилия: подозреваемые безропотно сдались, когда их машина в итоге была прижата к обочине.
16
В исследовании Питера Москоса, в центре которого находились полицейские, больше всего заинтересованные в легких задачах и возможности дополнительного заработка, участие в перестрелках рассматривалось такими сотрудниками как способ нажить неприятности с начальством (информация из личной беседы, апрель 2005 года). Соответственно, полицейские, стремящиеся к легкой работе, стараются работать в ночные смены, поскольку в это время, в особенности после трех часов ночи, происходит относительно мало «движухи».
17
Один полицейский, участвовавший в трех перестрелках с летальным исходом, так описывал свои эмоции в конце одного столкновения: «Я ощущал гигантское возбуждение. Это был реальный порыв, никогда больше не чувствовал ничего подобного. Хей, он пытался убить меня, но я убил его первым! Ну и хер с ним. Помню, что потом, когда за него взялись врачи из скорой помощи, я подумал, что не хочу, чтобы они его спасли» [Artwohl, Christensen 1997: 164]. Этот полицейский добровольно отправлялся на передовые позиции в ходе операций спецназа по прочесыванию местности;
