малейшего значения.
Я была в безопасности, когда пряталась. Теперь же всё разваливалось на части. Меня снедало беспокойство за Анну, и одновременно с этим я не могла перестать думать об Уильяме. Я исподтишка посматривала по сторонам, гадая, появится ли он. Не появился, зато я успела мысленно отрепетировать всё то, что ему скажу.
«Почему? Как ты мог лгать мне? Это всё было просто игрой?»
Я рылась в своих мыслях в поисках ответов, причин, подсказок. Что выиграет Уильям, заманив меня в свои сети? Было ли всё только ложью? И виновата ли я в том, что не видела этого?
Я вытерла рукавом слёзы и сопли и снова попыталась позвонить Анне. Ответа не было.
Огни лёгкого метро немного привели меня в чувство, выведя из состояния ослепляющего безумия. Радуясь, что сумка до сих пор висит на плече, я нарыла в ней мелочи и вошла в поезд N, встревоженная и злая. Внутри было тихо и почти пусто; лишь время от времени безликие пассажиры входили и выходили на остановках. Я села в конце вагона, забившись в самый дальний угол своего движущегося убежища. Несколько слабо мерцающих огоньков то вспыхивали, то гасли, и это очень напоминало моё собственное состояние. В конце концов, разве не в этом была суть игры Уильяма – включать и выключать меня просто между делом? А я никак не могла это контролировать. Было жестоко с его стороны сделать меня рабыней моего собственного сердца, манипулировать и лгать. Он был чёрствым, и я ненавидела себя за то, что даже сейчас – до сих пор! – испытываю к нему чувства. Может, если Уильям окажется достаточно далеко, мне перестанет казаться, что я разваливаюсь на части?
Повернув голову к окну, я наблюдала за проплывающим мимо городом. Каждую минуту я нетерпеливо поглядывала на часы, стремясь как можно быстрее попасть к Анне. Маленький вагон был моим единственным убежищем, и я ругала себя за то, что подвергла опасности свою подругу и её дочь.
Поезд мчался всё дальше и дальше, а я уставилась на номер Анны в своём мобильнике, продолжая названивать каждые несколько минут. Я не знала, что Анна подвергается риску просто будучи моей подругой. Откуда мне было это знать? Раньше мы часто виделись и с ней не происходило ничего плохого – её не преследовали, она не попадала в неприятности. Неужели теперь всё изменилось?
Конечно, никто не ожидал, что мы перестанем общаться. Я не смогла бы. Анна и её дочь Хлоя были всем, что у меня осталось. Единственным, что хоть чуть-чуть напоминало семью.
До её дома было рукой подать – полчаса, включая пересадку на метро, – но мне показалось, что прошли часы.
Я надеялась, что поездка поможет мне собраться с мыслями и взять себя в руки, но к тому времени, когда я вышла из поезда, тревога только усилилась. Всё, что произошло сегодня вечером, давило на меня, вызывая бурю эмоций.
«Пока с Анной всё в порядке, и со мной всё будет в порядке», – утешала я себя. Что касается Уильяма, то мне просто нужно забыть о нём. Люди каждый день сталкиваются с такими вещами. Ну, может, не совсем такими. Не так уж часто тебя предаёт возлюбленный, ведущий свой род от мифического персонажа. Но, так или иначе, люди порой чувствуют боль разбитого сердца и всё-таки умудряются двигаться дальше. Я должна была сделать то же самое – идти дальше.
Меня обуревали противоречивые эмоции, заставляя бросаться в крайности – от уверенности до полного опустошения. В этих раздёрганных чувствах я наконец добралась до жилого комплекса, где обитала Анна. Измученная до предела, я бродила между домами в поисках номера 32Б. Страх был моим единственным источником энергии, последним, что поддерживало меня на плаву. Всё моё существо молило о сне.
Найдя дом, я взвесила все варианты. Что, если сейчас я подвергаю Анну ещё большей опасности? Вдруг кто-то следит за мной и увидит, как я вхожу внутрь?
Я осторожно огляделась, зная, что всё равно не увижу преследователей, даже если они где-то здесь. Я не могла поверить, что подставила двух самых дорогих мне людей – единственных людей во всём мире, которых я по-настоящему любила.
Глядя на входную дверь, я решила, что лучше не разговаривать с Анной. Изо всех сил стараясь не шуметь, я начала подкрадываться к окну, неуклюже пробираясь сквозь разросшуюся живую изгородь. Если бы только я сумела заглянуть внутрь и убедиться, что Анна в безопасности, мне стало бы легче.
Я приложила ладони к стеклу и посмотрела в окно. Анна – целая и невредимая – сидела в глубоком кресле. Мои плечи расслабились, и я почувствовала, как страх рассеивается. С ней всё в порядке!
Удостоверившись, что Анна жива и здорова, я повернулась, собираясь уйти, – и споткнулась о живую изгородь позади. Я издала испуганный вопль и повалилась на спину. Ещё не успев вскочить на ноги, я услышала шум открывающейся двери.
– Элиз? – встревоженно спросила Анна. – Что ты здесь делаешь?
Она рассмеялась, увидев меня в кустах.
– Ты что, шпионишь за мной?
Когда я увидела знакомое лицо, сердце наконец-то перестало бешено колотиться. Анна была такой же, как всегда, – нос-пуговка, покрытый веснушками, и шелковистые прямые волосы, слегка посеребрённые годами.
Её скулы приподнялись, а глаза превратились в щёлочки, когда Анна улыбнулась.
– Клянусь, всякий раз, как я вижу тебя…
Я вскочила на ноги.
– Ш-ш-ш! – рявкнула я, хватая Анну за руку и заталкивая в дом.
– Что происходит? – спросила она, понизив голос.
– Почему ты не берёшь трубку?
– Не знаю. Наверное, телефон выключился. Да что происходит?
– Очень много чего, – сказала я, закрывая глаза и отчаянно молясь, чтобы всё стало как раньше. – Возможно, за мной следят. Хотя, может, и нет. Ты должна быть очень осторожна.
Все тревоги, обуревавшие меня, разом выплеснулись наружу.
– Убедись, что заперла дверь. И…
– Элиз?..
Моё сердце снова отчаянно застучало.
– С тобой всё в порядке? – спросила Анна.
– Нет! – ответила я и упала в её объятия, ища утешения.
Пока я плакала на плече Анны, я вдруг осознала, какая она хрупкая и худая. Просто тощая!
Несколько минут она утешала меня, а потом повела к дивану. Комната была маленькой и более захламлённой, чем мне помнилось. Обувь рядком стояла у двери, DVD-диски лежали стопкой у телевизора, а книги валялись везде, где был хоть кусочек свободного места. И всё же Анна явно пыталась сделать это место чистым и прибранным, насколько было возможно.
Я села на потёртый диван цвета ириски. Анна принесла мне одеяло и горячий чай с корицей, терпеливо ожидая, когда я буду готова
