над девочкой. А не путаешься у меня под ногами, - становлюсь напротив. Смотрю на это ничтожество, мой кулак уже готов подправить ему рожу.
- Нее, так дело не пойдет, - ухмыляется. – Любка мне нужна.
- Ты же сам от нее отказался, - я взрываюсь только оттого, что гнида произносит ее имя.
- А теперь она мне нужна. А если сам не отдашь, так она сядет. Слышал, там дело на нее клепают, - прищуривается и злорадно на меня пялится.
- То, что ты обворовал фонд, я докажу. Еще расскажу твоим старым дружкам, кто их сдал, а сам вышел героем. И новым дружкам, которых ты намахиваешь, интересные истории поведаю. Веник, тебя живьем закопают, - подхожу к нему ближе.
Он меняется в лице. Зеленеет.
- Не посмеешь! - откатывается в кресле назад.
- Думаешь? - скалюсь.
- Тогда я расскажу Любке…а мне ничего не надо рассказывать, нужно лишь упомянуть, какой была твоя фамилия, пока ты ее не сменил. Она хоть и амеба, но извилин хватит допереть, - в глазах читаю триумф.
Дальше крышак сносит. Хватаю его за руку, ломаю палец. Заталкиваю ему в рот его же галстук. Еще один палец. Сдавленно стонет, смотрит на меня, выпучив глаза. Не могу отказать себе в удовольствии, кулак летит ему в рожу. Еще удар. Еще. Вхожу в раж. Как давно я этого хотел.
На звуки прибегают его охранники. Укладываю и их. Звери сорвались с цепи. Не чувствую боли. Ярость, которую я так долго сдерживал, нашла вход.
Вырубив охранников, возвращаюсь к венику. Он заполз под стол и там дрожит. Вытаскиваю его. Беру за горло.
- Червяк, ты все подпишешь. Еще один писк в сторону Любы и Надежды, так тебе твои старые «друзья» за счастье будут. Не переходи мне дорогу. И можешь собирать манатки, мутки с фондом я скоро докажу. И придут за тобой бравые полицейские. А я уж постараюсь, чтобы на зону ты отправился к своим закадычным дружкам.
- Угрожаешь? Решил, что сильнее, да! Только ты бы мне спасибо сказал, я твою дочь с помойки вытащил. А Любка… кого ты защищаешь, идиот? Бабу, из-за которой твоя мать с сестрой на кладбище кантуются? Я ж по нормальному договориться предлагаю, детей забирай. Они мне один фиг не сдались. А Любка, платить должна. Не я, не ты. Она.
Руки действуют быстрее, чем соображаю. Хруст. И у червяка сломана рука. Как свинья орет. Еще несколько ударов. С трудом останавливаюсь. Нельзя его прибивать, слишком легко.
- Ты все подпишешь гнида, - цежу сквозь зубы. – Один неверный шаг, я вернусь, и уже не буду настолько добрым.
- Придурок, ты себя наказываешь! С такой бабой под одной крышей жить. Не вспоминаешь глаза матери? Или повелся на ее показную маску невинной овцы? Так Любка умеет мозги запудрить, - еле ворочает языком, а все гниль изо рта так и валит. Еще несколько ударов по роже.
Откидываю тушу. Выхожу из дома.
Звонок от Любы.
Еще и Бодя чудит. Ну вот какого он приехал ко мне домой? Что за бабье любопытство?!
Заскакиваю в машину. Мчу к себе. В голове сотня мыслей. И ни одной дельной. Только осознание – правду не утаить. Скоро она обо все узнает «доброжелателей» хватает.
А в ее положении эта правда губительна.
Это изменит все. Окончательно и бесповоротно.
***
Судорожно роюсь в ящике стола. Должно быть что-то еще! Но больше ничего, кроме многочисленных бумаг. Надо обыскать все!
Рука уже тянется к очередному ящику. Замираю. А если он меня застанет? Как это будет выглядеть со стороны? Как воришка, роюсь в его бумагах. Но мне нужна эта правда!
Заставляю себя сложить все обратно. Встаю с кресла.
Константин мог собирать про меня информацию. Копаться в прошлом. Это логично, он хочет знать, кто удочерил малышку. Но эта фотография, кто и как ее сделал?
Что он обо мне знает? Если собирал досье, должно быть что-то еще. Руки ходуном, внутренности скручиваются в тугой узел, к горлу подступает тошнота.
Надо думать логически. Что он мог выяснить? Вениамин меня заверил, что уладил все и теперь мне не надо жить в страхе.
После того как будущий муж спас нас с Надюшкой, я рассказала ему правду. Просто не могла держать это в себе. Прошлое, как камень на шее, оно всегда будет напоминать о себе.
Но мне отчаянно не хочется, чтобы Константин это знал. Не готова я изливать перед ним душу. Не готова видеть в его глазах реакцию на правду.
Что мне делать? Спросить его про фото?
Выхожу из кабинета. Ползу по коридору. Одна фотография подняла кошмары прошлого. Заставила содрогаться от ужаса, переживать все вновь.
- Люб, ты чего такая бледная? – голос Константина звучит оглушающим ударом.
Я в таком шоке, что даже не заметила, как он пришел. Как подошел ко мне.
- Да… я… - открываю и закрываю рот. Слова застревают в горле. Теряю дар речи.
- Что случилось? Это Бодя тебя так напугал?
Поднимаю голову. Сначала перед глазами все расплывается. Потом тихо вскрикиваю.
Константин весь в крови. Бровь рассечена. Белая рубашка стала красной, пиджак порван.
- Это с тобой что? – выдаю осипшим голосом. Ноги подкашиваются.
Константин подхватывает меня и укладывает на диван.
- Ерунда. Не бери в голову, - осторожно убирает волосы с моего лица.
- Ты весь в крови, - протягиваю руку и касаюсь его щеки. Щетина немного отросла. Приятно колет руку, по телу пробегает дрожь.
Вопреки, напряженному моменту, меня охватывает теплая волна. Как же приятно к нему прикасаться. О чем я думаю?
- Прости, не хотел тебя пугать. Думал метнуться в душ, но ты меня напугала. Люб, ты зеленая, - говорит быстро, сбивчиво.
Переживает. Он так близко. В глазах тревога. Вблизи они у него еще сильнее завораживают, стальные переливы, а в них неизведанная галактика. Смотрю в его глаза, и меня охватывает ощущение полета. Теряю связь с реальностью.
- Надо вызвать врача, - его голос доносится словно издалека.
Эта фраза, как полет с небес прямиком на твердую землю.
Не за меня переживает. За ребенка. А я для него женщина, которая его вынашивает. Ничего больше. И от этого грудную клетку разрывает на части. Слезы градом по щекам.
Я тоже безумно хочу этого малыша. Но еще почему-то хочу, чтобы обо мне волновался. Я боюсь своих желаний. Боюсь себя и этого странного мужчину.
