организовав и мобилизовав личный состав (две трети члены Ленинского комсомола) на преодоление трудных испытаний. Как всегда, но особенно в сложившейся обстановке, определяющая роль принадлежит командованию лодки и прежде всего командиру. Нельзя даже предположить при наших условиях, что командир где-то бы не справился со своей ролью или «промахнулся» бы в своих поступках. Командир лодки Григорий Аронович Кукуй был образцом боевой стойкости и мужества для личного состава. Его твердая воля и принятые грамотные и четкие решения явились важным условием нашего успеха под Одессой.
Партийно-политическая работа была до предела гибкой в духе возникающих и резко меняющихся задач и сложных обстановок.
Предчувствовать вовремя изменения в настроении, не дать впасть в уныние, мобилизовать и создать настрой у людей на очередной шаг борьбы за спасение корабля – всему этому и многому другому была безраздельно отдана деятельность коммунистов-командиров и старшин в работе со своими подчиненными. Члены комсомольского бюро, агитаторы были в постоянном внимании, через них в отсеках, на боевых постах, поддерживался боевой настрой и высокая бдительность среди краснофлотцев и старшин. В этой поддержке и помощи нуждались молодые краснофлотцы, которых на лодке было не так и мало. В этой связи хочу заметить, что условия, возникшие после подрыва, для личного состава в основном были одинаковыми.
Возможно, и было некоторое различие в чистоте воздуха и нагрузке вахты в первом отсеке и пятом, но переносить все было труднее молодым: они больше уставали, их подводила выносливость. Помню единственный случай, когда двое молодых краснофлотцев (умышленно не буду упоминать их фамилий, так как это мужественные и стойкие воины-комсомольцы), вопреки запрещению пользоваться регенерационными патронами как на отсек, так и индивидуально, впившись в раструб патрона, глубоко дышали.
Заметив меня, они не спеша, спокойно положили патрон на место за шпацию. Нет, на этот раз не мог состояться формальный опрос и упрек за их поступок. Скорее состоялось обратное – беседуя о трудностях и усталости от перенасыщенности углекислоты, косвенно соглашаешься с ними.
В таких условиях для людей становится главным качеством дух взаимовыручки и помощи. Опыт и возраст старшего поколения давал преимущество делового спокойствия, хладнокровия и выносливости, старшие направляли самоотверженный порыв и поступки молодых краснофлотцев. Так не раз повторялось в нашей обстановке. Дух взаимовыручки стал нормой для всех. Не давал сменить себя у штурвала или сигнальщика на мостике командир отделения рулевых-сигнальщиков Михаил Огарков, несмотря на настойчивое желание это сделать молодых краснофлотцев Кучмы и Краснянского.
Коммунист, командир отделения мотористов ст. 2 ст. Дмитрий Андрианович Папуша оказался в тяжелой ситуации – прием дистиллированной воды привел к расстройству кишечного тракта, с постоянным кровяным исходом. Два месяца после этого потребовалось в госпитале, чтобы поставить его на ноги. Какой нужно было обладать волей, чтобы побороть свой недуг и редко когда-либо отлучаться с дизельного отсека. Его подчиненный, тогда молодой краснофлотец А.П. Поздняков, так отзывается о своем командире отделения: «Трудно было тогда заставить Папушу уйти с отсека, от дизелей и заделанной пробоины, всему он отдавался сколько мог, стойкий это человек».
Три трюмных богатыря – так хочется назвать трюмную группу в то время на «А-5» – старшину группы ст. 1 ст., члена партии Ивана Ивановича Дегтяренко, командира отделения трюмных ст. 2 ст. Пепеляева и молодого краснофлотца члена ВЛКСМ Ивана Ежова. Все трое с твердым, волевым, порой крутым характером. Не обиженные физической силой и внешностью.
В каждом подчеркнутая строгость в поведении. Взаимоотношения между ними складывались в основном на их общих задачах и обязанностях, которым они втроем были беспредельно преданы. И трудно сказать, кто кому из них приходил на выручку, правильнее будет сказать, что они выручали весь наш экипаж. Трюмный всегда и везде: в Центральном посту, трюмного требуют по всей лодке, без него не обходится ни один ремонт или переброска балласта. Они заменяли горизонтальщиков на рулях, дни и ночи бодрствовали.
Одесская позиция потребовала от экипажа такие морально-боевые качества, как ощущение чувства локтя соседа рядом, стремление держаться коллектива как средства прогнать удручающее настроение, понимание того, что жизнь всех зависит от каждого. Все это было проверено не раз – и во время борьбы людей с пробоиной, и во время ремонтных работ за бортом.
Вот чем делится первопроходец этого опасного рубежа с выходом за борт спокойный, хладнокровный, мужественный и смелый, коммунист Иван Васильевич Качурин: «Когда мы с Глушичем оказались на корме лодки и я бросился в воду и начал подныривать, чтобы осмотреть корму, а Глушич обеспечивал и удерживал меня за сигнальный конец, то я чувствовал, что он больше переживает, чем я». Да, это так, на ходовом мостике в оцепенении следили за людьми вне лодки и переживали за их жизни как за собственные, а то и больше. Проходят десятилетия, и с кем бы я ни встречался или ни переписывался, все помнят о событиях тех незабываемых суток под Одессой. И каждого из нас овладевает чувство гордости за то, что мы сумели достойно пройти эти испытания.
И вновь хочется обратиться к людям, к их воспоминаниям, рассказанным в письмах. Уже в который раз хочу предоставить слово В.Н. Краснобаю, который после «А-5» плавал на других лодках. Вот какими он мыслями делится: «Плавал на подлодках «Ленинец», «Сталинец» и «Щ», принимал участие в потоплении еще десяти кораблей противника, приходилось выходить из самых невероятно затруднительных опасных положений. И всегда основой для этого служило мне, думаю и всем нам, героизм и железное самообладание команды подводной лодки «А-5», проявленные в Одесском заливе в 1942 году».
Ни бомбовые атаки в поединках с врагом, ни ошеломляющая сила минного взрыва, а также посадка на мель на глазах у врага не могли оставить такой неизгладимый глубокий след у экипажа лодки, как это сделала многосуточная драматическая борьба личного состава за спасение корабля, означавшая отстаивание собственной жизни. Тоскливая, терзающая душу тишина от бездействующих механизмов и приборов во время длительного дневного лежания на грунте, полумрак, а то и темнота, перенасыщенные углекислотой отсеки, трудности при дыхании, болезни людей, тревога людей за судьбу своего корабля, напряженные нервы во время всплытий на фарватере и ремонтных работ за бортом у самого логова врага – это наша лодка в эти дни. Все это сделало людей суровыми, самодисциплинированными, овладевшими чувством уважения, доверия, взаимовыручки, готовыми к подвигам и новым испытаниям. Такова неполная характеристика той обстановки, боевой и моральный портрет личного состава лодки.
Первоначально я намеревался написать сжатые, краткие характеристики на каждого члена нашего экипажа, их уже у меня около десяти готовых. Помня Одесскую позицию 1942 года, мне нетрудно характеризовать боевые действия и
