и налево, прочищая дорогу к дивану и стулу.
– Не надо, – остановил его следователь.
Миша и алкоголик обернулись к нему. Следователь стоял на пороге и по всем признакам сдерживал рвоту.
– Давайте поговорим на кухне, – сказал он, исчезая в коридоре.
Иван Вадимыч и Михаил последовали за ним. Скрынников включал лампочки, а Миша шел следом и подавлял в себе навязчивую Нателлину мысль об экономии и желание щелкнуть выключателем.
На кухне Скрынников подошел к окну и распахнул настежь обе створки. Он высунул голову на улицу и отдышался. Миша вопросительно посмотрел на следователя, потому что сомневался, имеет ли право рассказывать подозреваемому то, что узнал прошлой ночью. Скрынников кивнул, давая согласие.
– Я рассказал о вас моей жене.
– Леночка, помню ее, – Иван Вадимыч опустил голову. – Приходила ко мне, когда Люба не вернулась. Потом тетя ее приходила.
– Иван Вадимович, вы же сразу подумали, что найденное тело – это Любовь? – сказал Скрынников.
Пьяница опустил голову еще ниже.
– Мы все равно докопаемся, рано или поздно, – сказал следователь.
– Я понял, что вы на меня подумаете. А что мне сказать? Не убивал я ее, не прятал. Кто поверит?
– Сдали анализ ДНК, – ответил Миша. – Той женщины под полом. Проверяем на соответствие с ДНК Лены.
– Федя это. Валентины муж. Приходил ко мне, спрашивал, как бы в шутку, как тело в стену замуровать, чтобы не пахло.
– А вам откуда известно? – спросил Скрынников.
– Я ж химик. Сначала на производстве, потом в школе.
– И вы рассказали?
– Надо засыпать тело квасцами и каменной солью, обеспечить отсутствие кислорода, – ответил алкоголик.
Следователь и агент переглянулись.
– Это обычные химические реакции, – продолжал Иван Вадимыч. – Он как будто между делом спросил, сказал, что фильм смотрел. А когда труп нашли, я понял, зачем он спрашивал.
– Значит, он убил вашу подругу, спросил у вас, как ее спрятать, и спрятал под полом у Нателлы Валерьевны, так?
– Получается, так. Но вы же не поверите, – спокойно ответил алкоголик.
– Конечно нет, – сказал следователь.
Михаил отчетливо увидел слово «тупик», нависшее над Скрынниковым.
– Ну хорошо, допустим. Когда и при каких обстоятельствах вы видели Любовь Андреевну в последний раз?
– В начале августа видел, она пообещала позвонить, а потом в конце августа Лена пришла.
– Много времени прошло, а вы прям помните точно?
– Точно, – не смутившись ехидного тона следователя, ответил Иван Вадимыч. – Я ждал, когда она позвонит или придет. Весной все хорошо у нас было, я думал, может, позвать ее к себе жить. Ленка взрослая уже была, в институт поступала.
– Позвали? – не сдержал любопытства Миша.
Иван Вадимыч отрицательно помотал головой.
– Нет. Потом летом как ей ни позвонишь – она то занята, то смена у нее, я подумал – все, конец.
– И разозлились? – спросил Скрынников.
Михаил раздраженно на него посмотрел – дешевая, неуместная манипуляция. Но старый алкоголик не заметил ее.
– Нет, что вы. Любил я ее. Думал, может, кого лучше нашла.
– Елена сказала, вы употребляли вместе? – продолжал давить следователь.
– Было, пили и соседа звали, – ответил Иван Вадимыч.
– Сосед, значит, тоже ее знал, – сказал следователь.
Дальнейший разговор прервался звуком шагов по коридору. Вошла Лена. Она остановилась, разглядывая следователя и Ивана Вадимовича.
– На вас та самая куртка, – сказала она.
Тот медленно поднялся со стула.
– Надо же! Вылитая мать!
Он встал, и запах разлился по кухне.
«Твою мать», – сказал губами следователь и закрыл нос рукой.
– Это вы ее убили? – спросила Лена.
– Нет-нет, ты что…
Он снова обвел всех взглядом, и Михаил, внимательно смотревший на него, не увидел лукавства и плохой актерской игры.
– Не убивал я никого! Говорю же: ушла она, я ждал, когда позвонит.
Лена развернулась и вышла из кухни. Скрынников развел руками. Миша пошел следом за женой и слышал, как старик с грохотом поднимается со стула и идет за ними, но Скрынников его остановил:
– Постойте. Мне необходимо взять у вас подписку о невыезде.
Иван Вадимыч начал отвечать, но что – Миша не услышал. Он быстро шел за женой по коридору.
Лена обувалась. Задрала ногу и поморщилась – низ белого носка стал серым. Прихожая освещалась только лампочкой из распахнутой настежь комнаты Ивана Вадимовича. Михаил щелкнул выключателем.
– Не надо было разуваться, – сказал он жене.
– Свинарник, – раздраженно бросила Лена.
Из комнаты выглянул Роман Петрович.
– Мадам, что за неуважение к чужому жилью? – шутливо сказал он.
Лена с ненавистью посмотрела на него. Выглянула из комнаты и Нателла Валерьевна. Она осмотрела Лену в щель и закрыла дверь, видимо, посчитав ее недостойной, чтобы тратить запас оскорблений.
– Ну зачем, Лена? – спросил Миша, когда они спускались по лестнице. – Мы допрос вели, вообще-то.
– Извини, не сдержалась, – ответила Лена. – Хотела посмотреть, как тут всё.
– И как?
– Вообще ничего не изменилось, – ответила она. – Они, кажется, этот пол не мыли сколько? Двадцать четыре года?
На улице ее немного отпустило. Они дошли до скверика перед храмом и сели на скамейку.
– Дети у бабушки? – спросил Миша.
– Дома. Мультик включила.
Лена выдохнула и откинулась на спинку скамейки.
– Испортила все? – спросила она.
– Думаю, нет. Когда мы первый раз разговаривали, Иван Вадимович говорил, что ничего не знает. Нам показалось, что он врал. Но сегодня сказал, что ее убил муж Валентины, одной из старожилов, который сам давно умер.
– И ты ему поверил? – угадала Лена.
– Да. И еще, кажется, он любил твою мать, – добавил Миша.
– Ее многие любили, представь себе, – отрезала Лена.
– Красивая была, – согласился Миша.
Лена усмехнулась. Зажглись фонари.
– Идем к детям. В отличие от их бабушки, о своих детях я забочусь.
Они встали и пошли в сторону дома.
– Мне неприятно, когда нас сравнивают, – сказала Лена.
– Больше не буду, – пообещал Миша. – Ты сказала тете Свете, что сдала тест?
– Какой смысл? Будут результаты, скажу. Поживем спокойно четыре дня.
Мише хотелось расспросить ее о матери, узнать, как могла теща оказаться под полом в коммуналке на 5-й Советской, но он держался и весь вечер с удивлением наблюдал, как Лена вела себя как будто ничего не произошло. Они на пару помогли Соне разобраться с домашкой. Посидели над прописями с Машей.
– Говорила же, надо было ее в логопедический сад отдавать, – шипела Лена на кухне, чтобы дочки не слышали. – Там специалисты работают. А у нас один воспитатель на пятнадцать человек.
– Давай на подготовительные курсы пойдем, – шептал в ответ Миша.
– Это три дня в неделю, после сада. Ты будешь возить?
– Буду.
– Да конечно! Потом у тебя встреча на объекте, срочное совещание, нотариус на вечер записал. А я бегаю с круглыми глазами!
– Ну это же только до лета. Выкрутимся, – шептал Миша.
– Говорила еще год назад! Убила бы! – прошипела Лена, ткнула его в бок и ушла в комнату, где Маша пыхтела над прописями.
Вечером он сидел в гостиной и слушал, как жена поет дочерям. Она исполняла свой обычный репертуар – советские песни, через куплет давала указания молчать, поменьше крутиться, выключить ночник. Потом пошли в туалет и попить. Миша хотел поработать, но сидел, смотрел в эксельку с отчетностью и думал о поразительном спокойствии жены, хотя в морге, возможно, лежит ее давно исчезнувшая мать, а в квартире в пяти минутах ходьбы сидит ее вероятный убийца.
В десять позвонил Скрынников.
– Извините, не слишком поздно? – спросил он.
Голос у него был утомленный.
– Нет-нет, что вы, – заверил его Миша. – Что сказал Иван Вадимович?
– Ничего нового.
– Мне показалось, он не врет, – поделился Миша.
– Похоже на то. Но у нас ничего нет.
– Будем ждать результатов ДНК? – спросил Миша.
– Я не могу остановить следствие в ожидании результатов. Вот что. Я не взял номер вашей жены сегодня утром. Хотел бы с ней поговорить более подробно уже под запись и выяснить обстоятельства общения с Иваном Вадимовичем. Завтра в девять она сможет подойти?
Лена со старшей дочкой шла в детскую из туалета, весь ее вид говорил, что ее бесит, что дочки никак не засыпают.
– Лен, – позвал ее Миша, убирая телефон от уха. – Сможешь завтра в девять зайти к Игорю Вячеславовичу?
Лена кивнула.
– Может, – сказал Миша в трубку.
– Спасибо. Вот еще что. Я на всякий случай взял с Ивана Вадимовича подписку о невыезде. Вы
