она провело все свое детство и юность. Для этого дома ребенка Вера закупила новые кровати и постельное белье, оплатила создание компьютерного класса, закупила новые школьные принадлежности, а также одежду для детей. Она наняла специалистов, которые сделали ремонт душевых комнат и санузлов интерната. Мальчишки попросили футбольные мячи и ворота для игры на заднем дворе, а девочки – куклы и домики для них. Вера не могла отказать.
Просто переводить деньги на счет заведения Вера не стала: помнила, какими «честными» бывают люди, занимающие высокие должности в подобных местах. Да и невысокие тоже… На вопросы сотрудников приюта: «зачем?» и «почему?» она отвечала, что возвращает долг.
В каждой поездке Вера присматривалась ко всем детям, но особенно – к маленькой девочке, которую звали Полина. Она всегда отбивалась от общей группы и наблюдала за происходящим как бы издалека, прижимая к себе подаренную куклу. Девочка напоминала Вере ее саму больше тридцати лет назад.
– Полине четыре года, – сказала директриса. – У нее никого нет. Совсем никого. Мать была наркоманкой и оставила девочку в роддоме, а через полгода пришла информация, что она умерла. Вопреки всему, девочка абсолютно здорова. Только нелюдима немного.
– Выходит, она в детском доме с самого рождения? – спросила Вера. Директриса лишь утвердительно кивнула.
Не говоря ничего на работе, Вера собирала документы, требующиеся для того, чтобы официально удочерить Полину. И плевать, кто что скажет, ведь на два человека в этом мире скоро станет счастливее.
О ее планах знал только Алексей, с которым они не прекращали общение. Вера написала на него доверенность, позволяющую ему без ее присутствия заключить сделку купли продажи квартиры, что досталась ей от матери, и Леша честно перевел Вере все деньги, когда сделка состоялась. А еще они условились, что он приедет к ней в гости на майские праздники, и они вместе поедут в приют, где Вера познакомит его с Полиной.
Ни Саша, ни Ваня, ни другие дети во сне к Вере больше не приходили. Но одно дело для нее оставалось незавершенным.
Благодаря социальным сетям Вере удалось найти человека, которого она искала. Ее звали Ирина, так же, как и одну из умерших сестер Веры. Ирина была на пять лет младше самой Веры и жила в Москве. Судя по фотографиям из социальных сетей, девушка вела вполне обычную жизнь, имела мужа и сына, часто летала отдыхать к океану и всегда улыбалась. Но было в ней нечто, что отличало ее от остальных.
– Вы заинтриговали меня, – сказала Ирина Вере при личной встрече.
– Я рада, – улыбнулась Вера, – иначе вы бы не согласились встретиться. Скажите пожалуйста, Ирина, вас оперировали, когда вам было семь лет? Ведь так?
Ирина опустила глаза вниз и улыбнулась.
– Да, – ответила она, – это так. Откуда вам это известно?
– Я расскажу, если все подтвердится, – сказала Вера. – Вы знаете точную дату?
– Восьмого июля. Меня оперировали восьмого июля.
– А вы знаете, кто проводил операцию?
Девушка отрицательно замахала головой.
– Разумеется, нет, – сказала она. – Мне было семь. Я умирала. Я не помню всего, что тогда происходило. Я знала только, что жду очереди, когда появится подходящее мне…
– Сердце, – договорила за нее Вера.
– Да, сердце. Отец заблаговременно отвез меня в какую-то клинику. Все, что я помню, так это момент, когда на меня надевают маску, а затем уже осознание того, что у меня на груди огромный шов.
– Вы не подумайте, я ни коем образом не хочу вас обидеть или в чем-то обвинить, – попыталась заверить девушку Вера. – Я только прошу вас взглянуть на это фото.
Вера положила на столик, за которым они с Ириной сидели, фото улыбающегося мальчишки. Ирина от удивления охнула.
– Я видела его, – сказала она дрожащим голосом. На глазах проступили слезы. – Я видела его много раз. Во сне… Вы можете посчитать, что я чокнутая, но он мне снился.
– Не посчитаю, обещаю. Скажите, как именно он вам снился?
– Мне снился дом… Старый, заброшенный дом. А этот мальчик стоял в окне того дома. Он смотрел прямо на меня. Каждый раз. Смотрел и как-то печально улыбался. Я глядела на него, и мне хотелось обнять его, но я боялась подойти к этому страшному дому. Было такое ощущение, что дом… Даже не знаю, как правильно сказать… Казалось, что тот дом разлагается. Я всегда просыпалась после этого сна в холодном поту. Мне было жутко, всякий раз мне было не по себе.
– Я верю вам, потому что мне тоже он снился, – сказала Вера. – Скажите, за последние полгода вы видели этот сон?
Ирина ответила отрицательно.
– Тогда я могу вас заверить, что больше он вам не приснится, – улыбнулась Вера.
– А как он снился вам? – спросила Ирина, уже понимая, к чему приведет этот разговор. Вера взяла в руки маленькое фото, с любовью посмотрела на него и сказала:
– «Я чувствую его. Оно бьется. Он стучит мне вот так: «тук, тук, тук…» Я слышу его. Но оно стучит не мне… Я вижу то, что видит оно. Я чувствую то, что чувствует оно. Но оно не у меня…»
Слезы полились уже у обоих.
– Как его звали? – спросила Ирина.
– Сашка, – печально улыбнулась Вера. – Медведь Александр Федорович.
– Медведь, – Ирина мило улыбнулась и вытерла салфеткой слезы. – Моего сына зовут Миша, а мы с мужем зовем его медведем. Вы знали этого мальчика?
Вера улыбнулась и закивала.
– Мы дружили, – сказала она.
– А как он?…
– Неважно, – Вера не дала Ирине договорить. – Какая теперь разница? Частичка его живет в вас. И я рада даже этому.
– Спасибо, – сказала Ирина. – Спасибо вам и спасибо… ему, – девушка коснулась фотографии, улыбнулась лопоухому русому мальчишке и позволила Вере убрать фотографию обратно в свою сумку.
***
Она отдала работе в этом проклятом месте больше тридцати лет своей жизни, и так ей отплатили? Ее несколько раз вызывали на допрос, подозревая по каждому делу. Она понимала, что может пойти по всем этим делам, как соучастница, но что у них на нее есть? Свидетели? Кто? Одна половина давно лежит в могилах, другая – разъехалась, кто куда.
Татьяна Ивановна жутко нервничала. Годы уже не те. Не престало так волноваться на восьмом десятке.
Она выпила на ночь сердечных капель, вспомнила недобрым словом всех директоров интерната, о чьих темных делишках, разумеется, знала, и легла спать. Какого же было ее удивление, когда она, открыв глаза, обнаружила, что стоит посреди подвала того самого приюта. За спиной раздался детский смех.
– Кто здесь? – спросил хриплый старушечий голос.
– Мы, – ответил детский голос из-за спины,
