весьма ясно.
Солита снова потянула ее за юбку, и теперь Мар к ней прислушалась. Как-нибудь в другой раз. По крайней мере, ей удалось хотя бы познакомиться.
Мар сосчитала: барак отделяли от дома триста двадцать шагов. Ничейная земля в триста двадцать шагов, по которой перемещались волы, повозки и всадники, разделяли два полярно противоположных мира. В дом Мар вошла в мрачном настроении; в горле у нее пересохло. Сидевшие возле бараков женщины никак не выходили у нее из головы. О чем они думали при виде ее? В глазах женщин, живших в условиях на грани с рабством, она увидела невероятную силу. Сквозь привитую хозяевами напускную кротость в их взглядах проступала свободолюбивая, горделивая природа, затаившаяся в ожидании чего-то. Как бы ей хотелось сесть рядом с ними, расспросить их о жизнях и сделать для них что-то, что в ее силах. Ведь положение женщин при рабстве было примитивнее мужского, и его отголоски так никуда и не исчезли. Покорность отцу, брату, дяде, супругу. Маски прогресса. Отсутствие возможностей. Политическое и социальное подчинение. Полученное по праву рождения клеймо, из-за которого женщина за всю жизнь могла не достичь своих устремлений. Глядя на такие условия существования, Мар ощущала себя не вправе жаловаться, однако ее не покидали мысли о том, что мир ничего не знал ни о способностях женщин, ни об их характере, ни об их сокровенных желаниях.
Опустив взгляд, она увидела все еще державшуюся за юбку Солиту, не сводившую с нее своих черных глаз. Мар провела рукой по ее щеке, даже не догадываясь, что никогда прежде Солита не ощущала человеческой ласки. От ее прикосновения Солите стало так хорошо, что она расплылась в широкой улыбке. Они стояли перед домом. Когда они взошли по ступеням на крыльцо, прозвучали девять ударов колокола, ознаменовавших полдень.
Дома их ждала залитая слезами Баси.
Глава 19
Вздыхая и причитая, Баси рассказала ей, что снова приходил Диего. Он с презрением говорил о своей супруге-судомойке с загрубевшей кожей рук, о насмешках местных, о положении надсмотрщика асьенды, которое он занимал и которому должен был соответствовать, и об уважении, коего он лишится, когда все узнают, что его жена – домработница у доктора.
– Сказал, что все равно заберет меня от вас, не по-хорошему, так по-плохому, – снова залилась слезами Баси. – А я не хочу возвращаться к нему, сеньорита, ни так ни эдак. Не хочу. Он мне уже давно не муж. Умер! Для меня он умер! Вот пусть со своей негритянкой и живет, раз она его так ублажает!
– Я поговорю с отцом Мигелем, – предложила Мар.
– Не утруждайтесь. Они приходили вместе. Этот каналья привел его с собой меня уговаривать. Тот сказал мне, чтобы я подумала, что Диего – мой муж на земле и на небе и что все законы – и христианские, и человечьи – на его стороне.
– А как же его невеста, с которой он живет? – обратилась Мар к Мамите.
– Я ничео не знаю, нинья Ма.
– Сказал, что больше она ему не невеста, – пояснила Баси, – что он искал сожительниц, лишь бы не быть одному, что до сих пор любит меня. А я не знаю, что и думать. Диего всегда умел голову морочить. Была бы здесь донья Ана, она бы его взашей выгнала.
Мар согласилась. Матушка бы и глазом не моргнула – и поделом: за неверность, за предательство, за подлость и распутство. Мар ощущала, как злость брала над ней верх. Да, доньи Аны, готовой столкнуться с кем угодно – даже с самой Фрисией Нориегой, – с ними больше не было, но Мар и сама не отдаст Баси в руки такого, как Диего.
– Мамита, будь добра, принеси мне стакан воды – в горле все пересохло.
Взяв стакан, Мар опустошила его одним глотком. Во рту остался привкус горечи. Затем она спросила у Баси про отца. Ответ ее встревожил. Он так ничего и не ел и по-прежнему не желал выходить из комнаты.
Она должна была вернуть его к жизни. Но как?
Подойдя к спальне, она приоткрыла дверь. В комнате было темно, и внутрь лишь проникал свет сквозь щели ставен. Она подошла к кровати. Доктор Хустино все так же спал, а может, находился без сознания – этого Мар не знала. То ли из-за удушающей жары, то ли из-за внутренней борьбы против боли, на лбу у него проступил пот. Вытерев ему лицо лежавшим на столе платком, Мар погладила его по волосам, мысленно желая, чтобы он скорее взял себя в руки.
Некоторое время спустя она, вся в расстроенных чувствах, покинула спальню.
– Не будите его, – попросила она Баси с Мамитой. – Наверное, ему просто нужен покой.
Во время обеда Мар безуспешно пыталась разобрать содержимое тарелки. Она спросила у Баси, но та лишь пожала в ответ плечами.
– Не знаю, сеньорита, но я попробовала – кажется, съедобно.
Тогда Мамита перечислила все ингредиенты, о доброй половине которых они и не слыхивали, например, о маланге. В остальном яство состояло из свинины, кукурузных початков, плантанов и тыквы.
– Вкусно, – сказала Мар Мамите, которая, казалось, дожидалась ее оценки.
На десерт она съела несколько кусочков свежего ананаса.
* * *
Ранним вечером Мар снова вышла из дома с державшейся за юбку Солитой. Нужно было помочь Баси – и как можно скорее. Она прикрыла голову шляпой, которую все-таки достала из чемодана, но вскоре надела ее на Солиту. По ее выражению лица, по улыбке, по тому, как она, вышагивая, придерживала обеими руками поля, чтобы слишком глубокая для ее головки тулья не сползала ей на нос, Мар догадалась: шляп у нее не было никогда.
Возле церкви из-за угла выбежала кучка шумных мальчишек, похожих на стадо взбесившихся телят, с тетрадями в руке. Не прижмись Мар с Солитой к стене храма, их бы с ног так и сбили. На них были белые рубашки и мешковатые брюки. Дождавшись, когда они пройдут, Мар с Солитой продолжили путь. Вдруг какой-то мальчишка развернулся и, подойдя к Солите, ударил ей по шляпе так, что та сорвалась у нее с головы. Она вытянула руки, пытаясь поймать шляпу, пока та не упала на землю, а мальчишка тем временем задрал ей юбку прямо на голову. Мар не успела и глазом моргнуть.
Солита закричала.
Под платьем у нее не оказалось ничего, что прикрывало бы ее тело. Мар хотела его отчитать, но тот, заливаясь громким смехом, под крики дожидавшихся его друзей удрал.
Она узнала его. То был Педрито, сын Фрисии и дона Педро.
– Бесстыдник! –
