руку.
– Я решилась, – произнесла она, неожиданно перейдя на шепот.
– О чем ты? На что ты решилась?
– Родителям не скажешь? Клянись, что не скажешь!
– Клянусь, – испуганно смотрела на нее Ада.
– Я скоро уеду в Германию, – продолжала говорить шепотом Ольга. – Немецкие фильмы на очень высоком уровне. Я буду делать карьеру там.
– О господи! – воскликнула Ада. – Да как же ты туда уедешь? Кто тебя выпустит?
– Тише, – надавила ей на руку сестра. – Говори тише! Уеду. Вот увидишь.
– Ты так уверенно говоришь, а я не понимаю, как ты документы-то на выезд достанешь?
– Началась репатриация бывших военнопленных. Ференц Яроши сказал вчера, что его тоже возвращают в Вену, а везут их всех через Германию. Так вот, я выйду за него замуж и поеду с ним до Берлина как его жена!
– И когда вы с ним это решили?
– А он еще ничего и не знает. Эта идея пришла мне в голову лишь сегодня ночью, после того как он сказал мне о своем отъезде. Но он согласится. Обязательно согласится. Он мне не откажет.
И Яроши не отказал.
⁂
В конце августа 1920 года, собрав только самое приличное из своего обветшавшего гардероба в чемодан, Ольга покидала Россию с надеждой стать немецкой кинозвездой и зарабатывать столько, чтобы каким-нибудь образом перевезти потом за собой всю семью. Как она сумеет это сделать, она не задумывалась, но в то, что у нее всё получится, верила безоговорочно.
– Ты только учти, что Германия сейчас тоже переживает экономический кризис, – предупредил ее Яроши. – Она проигравшая сторона в войне, и жить там будет непросто.
– Уверена, что там все равно будет лучше, чем здесь.
– Ну, это-то точно. Чем здесь, сейчас везде лучше!
На вокзал пришла вся семья. Маленькая Ада, так еще и не успевшая привыкнуть к своей матери, опять теряла ее.
– Ференц, вы уж берегите там нашу Олечку, – умоляла Лулу, прощаясь с молодыми. – Дай вам Бог счастья.
Отец молчал, держа четырехлетнюю внучку за руку. Он не был уверен, что когда-нибудь еще увидит свою дочь, но то, что ей в Берлине будет лучше, он знал точно. Да и новый муж Ольги вроде бы был человеком значительным. Ференц раздобыл билеты в спальный вагон! Каким образом он это сделал, опять же никто не знал, но Константин зауважал зятя за этот поступок. Может, и вправду Олечка с ним не пропадет?
Никто из семьи, кроме сестры Ады, не знал, что брак этот был фиктивным. Яроши согласился вывезти таким образом Ольгу из Советской России, но жить с ней не собирался. Он был из той породы мужчин, что любят себе же подобных. Как Ольга вскоре выяснила, женщины его никогда и не интересовали.
Глава шестая
Спальный вагон, в котором ехали Ольга с Яроши, был в этом поездном составе единственным. Все другие были общими, а то даже и просто теплушками, в которых солдаты сидели прямо на полу, расстелив свои потрепанные за время плена шинели. Весь состав был укомплектован только военнопленными. Все радовались возвращению домой, пели песни, играли на губных гармошках. В спальном вагоне возвращались в Берлин лишь военнопленные в высоких чинах: несколько генералов, полковников и подполковников. Каким образом попал к ним в компанию Яроши, Ольга понять не могла, да и не допытывалась. Его способности всегда удивляли ее.
– Вернусь в Вену, пойду учиться медицине, – неожиданно заявил он своей «жене».
– Хорошая профессия, – одобрила Ольга. – И каким же врачом ты будешь?
– Психиатром.
– О! Мне еще Миша говорил, что ты каким-то образом умеешь влиять на людей.
Ольга ехала в совершенно неведомый ей мир без страха. Почему-то она была уверена в своих силах. Она хорошо запомнила из нелюбимого ею Шопенгауэра одну фразу, которую в свое время процитировал ей Володя: «Если хочется во что-то верить, то найдешь тому доказательства». Она верила, что талантлива, верила в то, что она покорит кинематограф Германии, а доказательства этому будут! Всё будет! Ведь хвалил же ее Миша в «Сороконожке», да и в кино она была неплоха. Просто сами фильмы оказались неудачными.
Ольга не боялась будущего еще и потому, что мать зашила ей в подол юбки два кольца с бриллиантами. Первое время будет на что жить. Только бы красноармейцы на таможне не обнаружили! Вывозить золото из страны было строжайше запрещено. Могли и арестовать!
– Это твое приданое на свадьбу, – сказал отец. – Мало что у нас осталось от былой роскоши, но все-таки хоть что-то мы можем тебе дать.
– Спасибо, – прослезилась Ольга.
Ей было очень стыдно. Ведь это была не настоящая свадьба. Сказать же родителям о фиктивности этого брака она не могла. Зачем их сейчас расстраивать. Потом как-нибудь…
На таможне обыскивали чемоданы, копались в вещах, смотрели под матрасами на полках, даже в подушке. Ощупали с ног до головы и Яроши, но Ольгу не тронули. Ведь она была единственной женщиной во всем этом составе, а потому красноармейца женского пола, которая имела бы право на ее личный досмотр, среди таможенников не было. Просто этого не предусмотрели. Ольга ликовала.
– Здесь всё чисто, – сказал, вероятно, главный из красноармейцев, возвращая «молодым» паспорта и особо ласково взглянув на красавицу новобрачную. – Счастливо вам доехать.
– Спасибо, – как можно приветливей улыбнулась ему Ольга.
Они пошли дальше по вагону, а Ольга с «мужем» закрыли двери. Вдруг в соседнем купе раздался мужской крик:
– Это мое! Мое личное! – кричал кто-то из высших офицерских чинов по-немецки.
Но понимал ли этот язык кто-либо из красноармейцев? Скорей всего, нет, так как говорили они с бывшими военнопленными только по-русски.
– Руки убрать, – послышался грубый окрик. – Петр, забирай у него всё!
Раздался мужской плач с причитаниями уже на ломанном русском: «Это мой! Мой личный!»
Что отобрали у офицера, было непонятно, но «молодым» и не хотелось это узнавать. Яроши, вероятно, тоже, как и Ольга, что-то вез, припрятав бог его знает где, а потому сидел тихо, а Ольге даже запретил высовываться из купе, пока красноармейцы не покинут вагон и поезд не тронется с места.
– Слава тебе господи, – перекрестился он, когда они уже подъехали к латвийской границе. – Пронесло!
После окончания Первой мировой войны, в начале 1920 года, после долгой борьбы за независимость, латышам удалось-таки освободиться от большевиков, пришедших там к власти в 1919 году. Латвию признали все страны, и она приступила к восстановлению своей экономики. Латышские таможенники проверяли в составе, прибывшем из Москвы, только документы. Ведь это был поезд с бывшими военнопленными, а это сплошь были исключительно немцы, австрийцы и венгры. Русских
