октябрьские звёзды,
Прощальные промельки крыльев утиных.
Летят листопада бесшумные ливни,
И травы в коврах, золотящихся тускло,
И рек остывающих синие бивни
Спокойно стучатся в песчаные русла.
Как сердцем печальные дали любимы!
Как хмель кучеряв на изломанном прясле!
Всё было убито. Но тёплые дымы
Людских поселений в боях не погасли!
И печи бушуют огнём, как бывало;
С мороза последние яблоки – сладки!
Укропом и солодом пахнут подвалы,
Брусникой и мёдом – дубовые кадки.
Сегодня откроется праздник с утра нам
Застольем торжественным, словно причастье,
И ляжет на стол караваем румяным
Большое, как мир, деревенское счастье.
И плавно, как ходят под парусом лодки,
По кругу, расшитый платочек простёрши,
Пройдутся старухи, пройдутся молодки —
Доярки, водительши и комбайнёрши.
Навстречу отчётливо, лихо, игристо,
Под охи, под вздохи баяна-задиры,
Прошепчут чечёткой полы трактористы
И дробью пробьют по торцам бригадиры.
В осенние дни благодушно веселье, —
На блюдах – дары огородов богатых,
Пшеница справляет своё новоселье
Большими хлебами и пышками в хатах.
А грусти покрытого тучами неба
Противопоставим мы новое солнце:
Янтарные зёрна колхозного хлеба
И труд, что не зря коллективным зовётся.
Расписаны дали рябиновой кистью,
И в них – по-особому свежи и юны
Зелёная озимь и красные листья,
И алые флаги дощатой трибуны.
Изба у дороги
По-прежнему грустно, по-прежнему просто
Стареют леса в серебре паутинок;
Октябрьские зори, октябрьские звёзды,
Прощальные промельки крыльев утиных.
Летят листопада бесшумные ливни,
По-прежнему просто, по-прежнему грустно.
И рек остывающих синие бивни
В осеннему пуху, в кочерыжках капустных.
Как сердцем печальные дали любимы,
Как хмель кучеряв на изломанном прясле,
Как будто над избами тёплые дымы
Ещё не исчезли, ещё не погасли,
И печи бушуют огнём, как бывало;
С мороза последние яблоки сладки,
Укропом и солодом пахнут подвалы,
Брусникой и мёдом – дубовые кадки.
Как будто откроется праздник с утра нам
Застольем торжественным, словно причастье:
И ляжет на стол караваем румяным
Большое, как мир, деревенское счастье.
Так что же? Шагнём в незакрытые сени,
Приветим хозяев поклоном нехитрым
И лавки, покрытые сырью осенней,
Травой обметём и столешницы вытрем.
Торчит на шесте сумасшедшая кошка,
Она здесь уселась, бездумно глазея
С тех пор, как вошла в эти стены бомбёжка,
Стеклянные дребезги по полу сея.
Так вот как погибла мурлыкина сказка,
В которой мы жили, товарищ, с тобою,
Седые пруды, бубенцы на салазках,
Весёлый конёк-горбунок над трубою.
Здесь словно застыла с той боли, с той ночи
Проклятая злоба врага-иноверца,
Оскалом проломов над нами гогочет,
Копытом тупым наступает на сердце…
Довольно! Играют за лесом «катюши»,
Нам больше не спать под родимою крышей,
В январские ночи не слушать, не слушать
Из инея сотканных белых затиший.
Дотлели покоя последние крохи,
А горя и гнева нам хватит надолго:
За нами Россия – изба у дороги,
Как клятва на верность солдатскому долгу.
Суд
Ты о чём молчишь мне,
полночь? —
С голубиных круч
Месяца зелёный обруч
Закатился в Збруч.
Бьёт серебряной подковой
В камень бел-горюч —
Кличет ключ, твоей вишнёвой
Тишины бирюч.
Полночь!
Строже трибунала
Немота твоя, —
Темень звёздного провала,
Речек лезвия.
А не ты ль моей невесте
Приносила в дар
Тёплый луг с цветами вместе,
Сонных мальв пожар?
Ну руках я, без дороги,
Жизнь свою носил,
В шапку маленькие ноги
Прятал от росы…
Всё как сон: ресницы, губы,
Лёгких трав шелка…
На заре сыграли трубы
Швабского полка.
Мимо – оберст, словно идол,
На гнедом коне…
Что он ведал, что он видел?
Ухмыляясь мне?
Милую мою в неволе
В прусской стороне?
Или сердце моё, что ли,
Как теперь, в огне?
Ты о чём молчишь мне,
полночь?
По следам коней
Облака летят на Овруч
Все за ней, за ней.
Можно ль пить полнее горечь,
Тосковать сильней?
Ты глядишь из-за черешен —
Глаз не отвести.
– Грешен?
– Одинок и грешен.
Не сберёг.
Прости.
Реквием
Сколько неизбывной муки,
Сколько перетерпели зла мы!
Взорванные акведуки,
Рельсы, свитые узлами.
И от Буга до Касто́рной,
По степям, в сухом бурьяне,
Бились ветры ночью чёрной,
От безлюдья – злей и рьяней…
Словно каторжанин цепью,
По голодным луговинам
Осень звякала над степью
Тусклым клёкотом орлиным.
Сколько сгибло безымянных!
Их навек венчали славой
Дни побед в глухих бурьянах
За будёновскою лавой.
Слава маршалу седому,
Слава отстоявшим волю!
Выйдем в тихий час из дома
Узкою тропинкой в поле.
Осень. Синее, сквозное
Небо – без конца, без края.
Травы, рыжие от зноя,
Сонно пахнут, умирая.
И в полях, где ураганы
По бойцам справляли тризны,
За комбайнами – курганы
Золота моей отчизны.
Это всем, кто
