Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
градусов) вправо или влево и понаблюдайте, что произойдет. Это легкое движение головы разрушит иллюзию, будто вы одни, не только у вас, но и у всех остальных, и, весьма вероятно, вы увидите несколько враждебную невербальную реакцию со стороны человека, стоящего рядом: на его лице будет написано нечто вроде «Чего уставился?».
Холл представлял эти зоны как ряд концентрических кругов с центром, в котором находимся мы сами. В то же время исследование, которое провели мы с моим коллегой из Эмори Маршаллом Дьюком, позволяет предполагать, что пузыри нашего личного пространства по форме не похожи на идеальные круги. Для нашего исследования мы взяли простой рисунок комнаты с точкой в центре и концентрическими кругами, расходящимися из этого центра к периферии. Мы попросили тысячи участников исследования представить, что они стоят в центре комнаты. Затем мы предложили им показать место, где, по их мнению, должны остановиться люди разного возраста, пола и расы, приближающиеся к ним спереди, сзади и с обеих сторон комнаты (при работе с детьми младшего возраста мы использовали игрушки «Фишер-Прайс», чтобы облегчить им задачу визуализации). Исследование дало нам богатую информацию о выученных нормах, касающихся соблюдения личного пространства, включая подробную картинку, изображающую зоны нашего личного пространства[88].
Первое, на что мы обратили внимание, — пузыри личного пространства оказались глубже сзади, чем спереди. Это вполне логично, поскольку главная функция личного пространства состоит в том, чтобы служить системой раннего предупреждения, защищая нас от физического вреда. Люди в состоянии видеть и слышать возможную опасность, приближающуюся спереди, но угрозу, исходящую сзади, могут оценить только по звуку. В результате им необходимо иметь дополнительное пространство со спины, чтобы чувствовать себя в безопасности. На основе полученных данных мы разработали Шкалу комфортной межличностной дистанции (CID[89]), по которой можно измерить предпочитаемую дистанцию между людьми в процессе взаимодействия в зависимости от расовой, возрастной и гендерной принадлежности. Если говорить в общих чертах, оказалось, что женщины предпочитают, чтобы их окружало более широкое пространство, чем мужчины, а пожилым требуется большая дистанция, чем молодежи. Самый маленький защитный пузырь — у детей младшего возраста, но они, по сравнению со взрослыми, гораздо менее разборчивы в том, кого они впускают в зону своего личного пространства[90].
Создавая вокруг себя адекватное личное пространство, мы не только помогаем другим чувствовать себя комфортно в нашем обществе, но и формируем среду, через которую должны проходить другие невербальные каналы общения — мимика, позы, жесты, вокалика и тактильный контакт. Чем больше расстояние, тем труднее распознавать эмоциональные сигналы, поступающие по другим невербальным каналам: сложнее считывать выражение лица и труднее распознавать тон голоса. Точно так же, если кто-либо стоит слишком близко, мы чувствуем, что на наше личное пространство покушаются, и нам труднее сфокусироваться на мимике и жестах этого человека. Поэтому дети, не умеющие соблюдать границы личного пространства, могут столкнуться с самыми разными проблемами.
Вся научная деятельность нейропсихолога Майкла Грациано была связана с изучением понятия личного пространства, однако он оказался совершенно не подготовленным к тому, что случилось, когда у его четырехлетнего сына начались проблемы в школе. Его сын был веселым, сообразительным и общительным мальчиком, но у него отмечались трудности с координацией движений в пространстве. Он часто спотыкался, налетал на предметы мебели и падал со стула. Проблемы усугубились, когда ребенок пошел в школу и педагоги восприняли его привычку раскачиваться и ерзать за письменным столом как сексуальные жесты, а его случайные столкновения с другими детьми как форму сексуального домогательства. Администрация школы даже обратилась в службу защиты детей, сообщив о том, что Грациано и его жена, возможно, жестоко обращаются с ребенком. В конце концов эксперты смогли предоставить иную, научно обоснованную интерпретацию поведения мальчика. Оказалось, что сын Грациано страдал диспраксией. У людей с этим диагнозом возникают самые разные проблемы, но в этом случае наиболее выраженным симптомом было неправильное функционирование его периперсональных нейронов. Вмешательство экспертов восстановило доброе имя родителей, а ребенок смог получить необходимую помощь, хотя и в другой школе[91].
Будучи одним из ведущих исследователей, стоявших у истоков открытия нейронных механизмов, которые лежат в основе использования личного пространства, Грациано понимал, почему его сын не мог правильно анализировать информацию о пространственном расположении его тела относительно других людей. Тем не менее он был просто поражен реальными последствиями неспособности мальчика умело координировать свои движения в окружающем пространстве. «Я изучал понятие личного пространства в лабораторных условиях. Годами я исследовал процессы в мозге, лежащие в основе этого понятия, — писал он в своей книге The Spaces between Us («Пространства между нами»). — Но я ни в малейшей степени не был подготовлен ко всей полноте их человеческих аспектов… Личное пространство — это основная структура, поддерживающая человеческое взаимодействие… мощное незримое присутствие, которое постоянно на нас воздействует»[92]. Именно опыт решения проблемы сына открыл Грациано глаза на важность умения управлять личным пространством даже для ребенка, которому всего четыре года.
Спросите любого педагога, и он расскажет вам о своем опыте взаимодействия с «захватчиками чужого пространства» в классной комнате: это дети, которые постоянно вертятся, трогают все вокруг и нарушают личные границы других детей. Хотя это поведение обычно не является следствием тяжелого неврологического расстройства, как в случае с сыном Грациано, тем не менее даже пустяковые ошибки могут повлечь за собой реальные последствия. Если ребенок постоянно вторгается в пространство других детей, даже когда это происходит случайно и без всякого злого умысла, можете быть уверены, что его одноклассники извлекут из этого урок и постараются держаться от него на почтительном расстоянии. Если не исправить ситуацию, это приведет к возникновению у ребенка чувства социальной изоляции.
Безусловно, во время пандемии дети получили наглядное представление о личном пространстве в форме социального дистанцирования. На полу появились контуры ступней, на тротуарах, в холлах и коридорах — цветные полосы, напоминающие людям о том, на каком расстоянии друг от друга им следует стоять. Правило шести футов (около 1,8 м), такое полезное во время кризиса общественного здравоохранения, имело весьма печальный побочный эффект — забвение традиционных зон межличностного общения, которые мы издавна использовали. Профессор Медицинской школы Гарварда Дафна Холт обнаружила, что во время пандемии у ее испытуемых предпочтительный размер личного пространства в среднем увеличился на 40–50%, особенно если они осознавали повышенный общий уровень риска заражения вирусом COVID-19. Примечательно, однако, что те, кто больше боялись подхватить вирус, держались на большей дистанции от других даже в процессе взаимодействия в виртуальной тестовой среде, имитирующей реальность, где невозможно было заразиться[93].
Вполне возможно, что ограничения, действовавшие
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
