жаждет этого.
Силы оставили меня и я опустил свою руку, от чего пламя иссякло. В десятке метров от меня стоял воин с черной бородой, на нем горела одежда, но его тело не пострадало, не смотря на то, что он был в центре потока пламени.
— Кто ты такой⁉ — проговорил воин, смотря на меня с удивлением.
— Калибан, — оскалился я, и вдруг мимо меня в сторону воина пронеслась белая стрела, а затем красная.
«Воздушник и огневик» — взорвала мой мозг догадка и я что было сил рванул вправо, видя, как на моем месте уже беснуется пламя, а в повелителя огня, что воспарил надо мной на несколько десятков метров, понеслась одна за другой белые стрелы. Но они бессильно зависали в воздухе и падали на землю.
Не с руки мне с ним в воздухе сражаться, подумал я, несясь по пылающему лагерю и высматривая что-нибудь такое, что могло быть мне полезным. Алию я переместил себе на грудь и прикрыл рукой, а девочка все равно вывернулась и через плечо выпускала стрелы одну за другой в следующего за нами воздушника.
— Вот оно! — оскалился я.
Походная наковальня оказалась весьма кстати, и я с разворота метнул ее в летящего за мной воздушника. Наши глаза на мгновение встретились, воин попытался уйти от необычного снаряда, но не смог.
— Ух ты! — воскликнула принцесса, а её глаза увеличились.
— Сдох, — констатировал я и понесся к пустыне, стремясь покинуть лагерь до того, как меня прикончат.
— Нет, это же шаман Голадар, — проговорила принцесса. — Но это был прекрасный бой.
— Заткнись! — недовольно прорычал я, не разделяя ее восхищения.
Несясь уже по пустыни, я подхватил факел моего отряда и помахал им лагерю.
И тысячи глоток взвыли, они поняли, кто им машет, и потрепанное войско устремилось за мной, но не все. Моя уловка сработала, бедняки сбегали из лагеря, и лишь пятая часть летела за мной на ездовых ящерах, конях и просто пешком. А я летел вперед, проверяя стихией земли все вокруг себя.
— Успели, — выдохнул я, остановившись на месте словно вкопанный, и посмотрел на Алию. — Уходи в ущелье, быстро!
И все-таки я могу командовать людьми, ну, или просто орать.
— Ну что, пора начать! Бой! — прокричал я, разворачиваясь к несущимся на меня ордам кочевников.
Я стоял против тысяч, несущихся на меня в едином желании убить. На мне не было брони и сил на удар стихиями, и символ я мог создать лишь один. Но в руках были мои верные ножи.
— Все без остатка, — произнес я, а рука с ножом нарисовал в воздухе золотистый символ под названием обречённый.
Но я был не один в этом бою, из песка, словно покойники, восставали воины, на щитах которых был изображен бык. Заждалась меня уже.
— За империю! — возгласил первый тихий крик позади меня, разносясь на километры, девичий голос Лии.
— За империю, пятый легион! — кричали сотни глоток, а им вторили тысячи. — За императора!
Несущиеся кочевники не были готовы к такой ситуации, там, где не было никого, внезапно возникла целая армия. Многие кочевники начали разворачиваться, но уже было поздно. Сейчас кровь прольется реками на желтый песок.
— Гра-а-а-а-а-а! — зарычал я. За моей спиной задрожал воздух от тысяч стрел, поднимающихся в воздух, и я рванул вперед вместе со смертью на кончиках стрел.
Дело осталось за малым — выиграть бой. Железный грохот щитов позади, враги впереди. Отступать некуда, за мной воины императоры и я веду их в их последний бой!
Блеск ножа и голова скачущего на меня коня отделилась от тела, а затем разделился пополам и его всадник.
Удар вперед с размаху поломал сразу двоих кочевников, они умирали просто от взмаха рукой, а не от лезвия ножа. Я стоял на месте и ломал пачками кочевников и коней, а кого мог, разрезал напополам. Перемещаясь максимум на шаг в сторону, чтобы захватить побольше воинов.
— И это ВСЁ⁉ — разозлился я на использованный символ, но тут передо мной возник воин в стальном пластинчатом доспехе. Удар в грудь моим ножом лишь отодвинул его от меня на полшага. — Крепкий!
Но тут же красная стрела проскочила у моих глаз и вошла в шею воина в стальном доспехе, а я убрал ножи в ножны на поясе. Убив кулаками пару кочевников, уже подскочивших на подмогу тому воину в пластинчатом доспехе, я одной рукой схватил закованного в железо ублюдка за ноги.
Дубина получилась что надо, еще живой воин убивал собою своих соратников, а затем я нашёл такого же закованного в железо как он, и оглушив приобрел вторую дубину.
В какой-то момент я уже стоял на горе из трупов. Гигант с голым торсом уничтожал всех, до кого мог до тянуться. Порезы от сабель — мелочь, два копья в животе — неудобно, но не смертельно. А вот что злило меня до безумия, так это стрелы в спине, которыми меня награждали сзади свои же.
— Если эта Лия, — разозлился я, почувствовав как в мою кожу, словно в броню, входит очередная стрела. — Руки сломаю!
Безжизненный песок пустынь, наверное, никогда не был так удобрен кровью, четыре огромные кучи трупов подле меня означали лишь одно. Враг кончается быстрее, чем я.
И враг действительно закончился. Когда я устало отпустил изломанные в кровавое месиво дубины на песок позади добивали смертельно раненых. Врагов или своих же воинов мне уже было без разницы. Стоя на горе из трупов я смотрел на то, как разбегаются орды кочевников. Они соберутся вновь, но мы будем за горной грядой, и в следующий раз к нам успеют подойти войска. Сейчас же моя работа окончена, пятый легион выжил.
Победа это радостное событие где-то там, в столице, а сейчас пятый легион зализывал раны.
Сидя в полевом лагере, слыша крики раненых и ловя первые солнечные лучи солнца, я морщился. Лия выдёргивала из меня стрелы со спины и показывала мне каждую окровавленную стрелу.
— Значит, не твои, — сказал я угрюмо, смотря на последнею стрелу. Армейская, простая стрела не могла быть стрелой принцессы.
— В меня тоже попадали, — тихо проговорила Лея, убирая окровавленные стрелы и смазывая мои раны лечебной мазью, а некоторые прижигая. — Пятый армейский корпус никогда не славился меткостью своих лучников.
— Теперь будет, — донесся голос Гиласа, командующего пятым легионом. Это именно он согласился на мой план по уничтожению кочевников и в бою командовал бойцами, что в последний момент вылезли из песка и обратили врага в бегство.
— Командор, — начал было я вставать.
— Сиди-сиди, — усмехнулся бородач
