давало сообразить, что очередная картинка всего лишь жуткий сон.
Я проснулся по таймеру: дрожащий от утренней прохлады. Зудело левое предплечье, почесав его, я обнаружил красноватый след от комариного укуса. Приподнялся на локте, высунул голову из высокой, в полметра, травы. Фигурка деда взмахивала косой в добрых полтораста метров от меня.
Дело сделано, можно собирать манатки и валить потихоньку домой. Словно разведчик в тылу врага, я прокрался краем поля, потом огородами и наконец грунтовкой, подходящей как раз к нужному дому. Вошёл теперь по-человечески, через двери; если бабуля зашевелится у себя и выйдет — скажу, что выходил в туалет, а покрывало зашвырну до её появления в комнату.
Она не проснулась, и я быстренько прошмыгнул к себе, улёгся и решил проверить результаты своих трудов. Включил телефон и активировал запись со спящим мной. Последняя проверка блестяще проведённой секретной операции.
Суеверные люди говорят, что нельзя ни фотографировать, ни снимать спящих людей. Ссылаются на плохие приметы, плохие последствия для сна, и вообще спящий человек, принявший удобную для себя позу, выглядит непрезентабельно. Ещё и слюни пускает, открывает рот, храпит. Всё это фигня — теперь я знаю ещё одну причину.
Когда я нажал на кнопку воспроизведения видео, я не ожидал ничего увидеть кроме собственной дрыхнущей физиономии и колышущейся от легкого ветерка люцерны, попавшей в кадр. Однако я увидел и кое-что ещё…
Я потыкал в линейку прокрутки часовой записи с интервалом минут в пять. Первые три сегмента — ничего необычного, а на четвёртом мне одновременно захотелось заматериться, заорать и забиться под одеяло.
На экране смартфона в момент видео «19:42» я увидел следующее: моя непутевая башка, плечо, рука примерно по локоть. Я вздрагиваю во сне, бьётся тоненькая венка на шее. У телефона хорошая камера, видно чуть ли не поры на коже. Затем сочная зелёная трава неожиданно становится серой, пронизывается чёрными, с серебристыми искорками дымными спиральками, которые опутывают стебли, приближаются ко мне, осторожно трогают дрожащими кончиками спящее тело, оплетают его. Дым за моим плечом уплотняется, сгущается до непроницаемой черноты и в нём…
В нём появляется отвратительная морда, одновременно похожая и на обезьянью, и на человечью. Выдвинутая вперёд непропорциональная мощная челюсть с жёлтыми клыками, приподнявшими чёрные полоски тонких ухмыляющихся губ, отблёскивающие красным демоническим светом похожие на рыбьи глаза — вся эта картина вогнала меня в ступор, а действо на экране телефона продолжалось. Тварь придвинулась к спящему, коснулась когтистой лапой моего предплечья, принюхалась, раздувая широкие ноздри. При её касании от моего безмятежного тела к сеновику потянулась тоненькая, светящаяся белым, дрожащая нить и оборвалась. Монстр ощерился ещё больше и отступил в высокий травяной ковёр, окружавший его чёрный туман поблек и рассеялся, унося с собой жуткий образ нечисти. Всё заняло не больше пары минут.
Пребывая в состоянии, близком к панике, я, надеясь, что мне всё почудилось, ещё раз просмотрел странный отрывок записи. К сожалению, содержимое не изменилось. Я погасил экран и уставился в потолок, пробуя осознать случившееся. Снова зачесалась рука. Взглянув на неё, я зафиксировал, что на месте «укуса», имевшего вид багрового волдыря, вокруг этой самой шишечки появилась желтоватая каёмка.
«Метка, — с ужасом подумалось мне, когда память услужливо подсунула аналогию из пиратских фильмов. — Эта гадина меня пометила, а не прикончила на месте потому, что решила нагнать на меня страха. Да и, по рассказам деда, сеновик не убивает при свидетелях, лишь может поиздеваться».
Дед. Может, всё рассказать деду? И что дальше? Он по-любому поделится с бабулей, от неё у него никаких тайн. Меня отправят навсегда подальше отсюда, а бабуля будет глотать корвалол. Сердце у неё и без подобных фокусов слабое. Не выдержит — её смерть будет на моей совести, плюс влетит за мои дурацкие эксперименты на поле. Да и кто знает, может, оставив метку, нечисть найдёт меня где угодно и в удобное для себя время. Дело дрянь, надо решать вопрос самому, раз сам кашу и заварил, в конце концов, мне уже девятнадцать, не пацан уже.
Я продолжал размышлять, натянув тонкое одеяло до самого подбородка. Чего там дед говорил? Оно огня боится, нападает без свидетелей? Ну значит я сам выберу место, выпрусь сегодня ночью во двор, спровоцирую на атаку. А огонь — вон у деда есть газовый баллончик, которым он заправляет зажигалку, подаренную на юбилей батей. Надеюсь, хватит.
Пролежал, раздумывая, минут сорок. Снова зачесалась ранка, и я выбрался с кровати, подошел к трельяжу, взял пузырек с йодом из ящика с аптечкой, капнул на ватную палочку, потыкал в больное место. Зазудело ещё сильней. Оторвал кусок бинта и присобачил крест-накрест пластырем, поплёлся на кухню завтракать.
Пока бабуля суетилась вокруг непутевого внучка, пичкая его тушеной картошкой с мясом и салатом, вернулся дед.
— Ты где это успел? — с подозрением посмотрев на меня, он ткнул пальцем в коричневатую от проступившего и уже подсохшего йода повязку на моей руке.
— Ночью, жарко было, фрамугу приоткрыл, комары видать залетели — отбрехался я.
— Так там же москитная сетка, — продолжал допытывать дед. Ему бы следователем быть.
— Ну просочились как-то, — я упорно держал оборону, чувствуя, как меня начинает прихватывать легкий озноб. Этого только не хватало.
— Да что ты к нему пристал, пусть поест спокойно, — вступилась бабуля. — Иди мой руки и ешь, да поспи. Тебе ещё сегодня в ночное с соседом, забыл, что ли?
— Помню, — проворчал дед недовольно. Видно, на вечер у него уже были другие планы. Что ж, его отсутствие облегчает мне ночную задачу, поскольку бабуля ложится рано и спит так крепко, хоть из пушки стреляй над ухом. Глуховата уже.
— Спасибо, ба, — поблагодарил я за завтрак и выскользнул из-за стола. — Я к Федьке и на речку, если вам не нужно ничего днём помочь.
— Иди, не надо сегодня ничего, — махнула бабушка рукой.
День прошёл большей частью на речке в компании друзей, а затем, ближе к вечеру, в приготовлениях к задуманному. Я потихоньку стащил у деда баллончик, а зажигалка у меня была своя, хотя я и не курил.
— Главное, успеть воспользоваться, — мелькнула в голове холодная мысль. В том, что монстр обязательно появится сегодня ночью, я почему-то не сомневался.
Смеркалось. Дед, набив рюкзачок всем необходимым, ушёл к соседу, обещав бабуле не выпивать с ним. Врёт, конечно, бутылочку ноль пять они обязательно раздавят под хорошую закуску. Настенные часы с ходиками показывали начало двенадцатого. Чем ближе к опасному моменту, тем больше меня пробирал мандраж. План был откровенно шит белыми нитками, но не глупее предыдущего,
