хмурого апреля и окончиться должна была в конце ноября. Покупатель получит квартиру, снесет стены, установит новые и, под полыхание огня в биокамине, будет с бокалом коньяка вспоминать детство, когда соседи казались дружными, а мир – добрым и ласковым. Коммунальные жильцы разъедутся по новым квартирам в спальных районах. К обитателям таких районов Михаил относился с сочувствием, как к людям, которым серьезно не повезло в жизни, вследствие чего они вынуждены каждый день видеть панельные многоэтажки.
Вечером накануне заключения сделки он шел на 5-ю Советскую пешком, наслаждаясь городом и ощущением, что вот-вот, через несколько часов, трудное дело будет закончено. Ожидание будущего облегчения было сильным, как после долгой зимней прогулки предчувствовать, что сейчас снимешь дома тяжелый пуховик и плечи заноют, освобожденные от груза. Примерно с таким ощущением он пересекал Советские и любовался голыми ветками шиповника и сирени, сбросившими листья и замершими в ожидании снега.
Он открыл дверь своим ключом, с наслаждением проворачивая его в последний раз, и в последний раз с удовольствием надел тапочки. Решил не вызывать жильцов поодиночке, а крикнул на всю длину коридора:
– Коллеги, я пришел!
Глава вторая,
в которой Михаил проводит последнюю встречу перед продажей квартиры, а обитатели коммуналки предстают перед читателем во всем своем великолепии.
В комнатах началось шевеление – прекратились разговоры, зашуршали тапочки. Двери открывались, соседи приветствовали Михаила. Владельцы, некоторые парами, выдвигались на кухню, несли свои табуретки, стулья. Студентка Варя тащила кресло-мешок. Жильцы шли по коридору и зажигали свет – три лампочки по дороге на кухню, каждая с отдельным выключателем. Михаил не терпел пещерной темноты в коридорах коммуналок, она пугала его, у себя в квартире он протянул световую дорожку во всю длину от входа до кухни. Но тут старушка-не-в-себе, Нателла Валерьевна, была помешана на экономии, остальные жильцы устали с ней бороться.
Повернув за угол, Михаил стукнул условленным «кодом» в дверь программиста: два стука, пауза, один – выходи.
– Минутку, – отозвались из комнаты.
Михаил толкнул дверь и шагнул внутрь. Паша сидел за столом, на котором стояли фигурки из Гарри Поттера размером с палец. В комнате сильно пахло спиртом. Паша тряпочкой протер фигурку Гермионы и поставил ее на стол к остальным.
– Что за запах? – спросил Михаил. – Вступили в клуб к нашим алкоголикам?
Программист рассмеялся. Он кивнул на куб – 3D-принтер.
– Заказали коллекционные фигурки на день рождения.
– А пахнет чем?
– Техническим спиртом. Надо протирать после печати.
Михаил взял и покрутил в руке фигурку Гарри.
– Ничего так.
– Михаил Сергеевич, мы ждем, – раздался голос позади.
Михаил обернулся. Это была Валентина Афанасьевна, старушка-в-себе и старшая по квартире. В ее обязанности входил сбор денег на коммунальные расходы и решение общих бытовых вопросов. Она недовольно повела носом и прикрыла дверь. Михаил и Паша вышли и направились на кухню. За ними шла Нателла-не-в-себе и выключала свет. Через два щелчка Михаил дошел до кухни с единственной лампочкой без абажура. Общие и одиночные встречи на кухне проводили постоянно, необходимо было читать и подписывать документы, и год назад Михаил принес матовую энергосберегающую лампочку, выкрутил старую, покрытую пылью и паутиной, и на кухню упал ровный холодный свет. Одной лампочки было недостаточно для этого большого помещения с высокими потолками, но она светила ровно туда, куда Михаилу было нужно, а остальное его не волновало.
Владельцы рассаживались, Михаил сразу заметил – не хватало обоих алкоголиков, наверное, набухались и спят, ну да ничего, он зайдет к ним сразу после. Старушка-не-в-себе, войдя на кухню, осмотрелась, поджала губы и потянула руку к выключателю. Этот жест вызвал дружное:
– Нателла Валерьевна, не выключайте!
«Не выключайте» у некоторых прозвучало как «не надо» и «ну хватит уже», но Михаил обратил внимание на дружное, отточенное «Нателла Валерьевна». Старушка присела на стул у печки. На самом деле благодаря ей печку в свое время не снесли, как и не убрали из прихожей круглый дровяной обогреватель – в девяностые много старины по глупости посносили и поубирали, но сейчас это старье реставрировали, лакировали и встраивали в интерьер.
– Ну что, коллеги, поздравляю. Сегодня последняя встреча перед сделкой!
Михаил произнес приветствие, как конферансье, и ответом ему были аплодисменты. Жильцы в большинстве обладали чувством юмора и подыгрывали.
– Михаил Сергеич, сколько по времени займет сделка?
– Михал Сергеич, мне надо брать квитанции по коммуналке за весь год или только за последний месяц?
– Миша, скажи, дорогой, есть ли там парковка?
– Заткнитесь вы, записюны немытые, – зашипела Нателла Валерьевна. – Дайте сказать этому малахольному.
Значит, сегодня у нее обострение. Соседи зацокали на ее выпад, а Михаил молча проглотил, что его обозвали малахольным. Нателла могла и не так.
В первую очередь он рассказал о времени и месте сделки. Потом сориентировал, сколько она займет по времени. Затем – по документам и их давности, каждому был роздан чек-лист. Решили вопрос с опозданиями и отсутствием некоторых владельцев. «Некоторыми» были алкоголики, но Михаил заверил, что обзвонит всех собственников за час и, если те не ответят, явится сюда и лично за шкирку приведет их к нотариусу. Внутренне он вздрогнул, когда говорил это, потому что не был уверен, хватит ли ему сил, если забухают оба. Но его «за шкирку» было воспринято собственниками одобрительными кивками и смешками. Еще было море вопросов по очередности подписания (не имеет особого значения, потому что в конце подписывают все вместе), срокам выезда из квартиры после сделки (покупатель благосклонен и разрешил оставаться сколько нужно, понимает, что нынешним владельцам нужно привести в порядок новое жилье) и так далее, и так далее. Михаил почувствовал, что вопросы не заканчиваются, а он уже начал выдыхаться. Посмотрел на часы и обнаружил, что он провел за разговором ровно час. Он красноречиво поднял брови, снова взглянув на часы, и владельцы засобирались. Сыпались последние, уже не важные вопросы. По очереди прощались и благодарили. Нателла Валерьевна пропускала всех вперед, держа руку на выключателе, но не выдержала и щелкнула до того, как вышли все соседи, на кухне наступила темнота. Раздались возмущенные возгласы. Программист Паша включил свет заново и подтолкнул Нателлу в сторону коридора.
Михаил направился в комнату Романа Петровича. Первый раз постучал тихо, прислушался – за дверью тишина. Свет не горел. Он постучал громче – нет ответа, толкнул дверь – заперто. Пять шагов до комнаты Алкоголика Второго. Снова тихий стук, на который из-за двери ответил хриплый голос:
– Входите!
Роман Петрович и Иван Вадимыч были здесь. Первый сидел на диване, хозяин – на табурете. Между ними стоял табурет с бутылкой зубровки, крупно нарезанной колбасой и ломтями хлеба.
– Мишаня, дорогой! Садись к нам, мой хороший! – воскликнул Иван Вадимович, указывая широким жестом на диван. Сегодня его косуха лежала на диване розой вверх. На хозяине были грязнейшие футболка и джинсы. Михаил впервые заметил, что роза, раньше казавшаяся ему ярко-красной, на самом деле имеет грязно-бордовый оттенок, а некогда зеленые листья стали бурыми.
Иван Вадимыч протянул руку к письменному столу, придвинутому к окну, и взял с него рюмку, посмотрел на нее, прищурив глаз, дунул, стукнул ею о табурет и налил настойки до краев. Мишаня не стал отказываться. Надеясь, что спирт убил все микробы, он выпил стопку и закусил серым хлебом. Он нарушал правила агентской этики и наслаждался каждой секундой нарушения: как паленая настойка обожгла горло и как кисловатый хлеб потушил пожар, вызванный зубровкой. Собутыльники тем временем продолжали прерванный разговор.
– Так что, Ваня, вот так. Живем дальше.
– Рома, устал от этого знаешь… – Иван Вадимыч постучал себя кулаком по грудной клетке, всполошив запахи, спрятавшиеся под одеждой.
Михаил невольно отпрянул, но мгновенно овладел собой.
– Ладно, Ваня, давай допьем, да и расходимся, – сказал Роман Петрович.
Он взял бутылку и разлил остатки по трем рюмкам. Они чокнулись и выпили. Михаил удивлялся этому свойству алкоголиков – им не было жалко водяры для случайных собутыльников, внезапных гостей и других левых людей. По логике они должны были беречь добро для себя. Но, работая с коммуналками много лет, Михаил понял, что в сути алкоголиков – делиться, чтобы люди сделались близкими и дорогими. Алкоголиков
