упал лежак.
Я подскочил, стирая какую-то струйку, побежавшую по лицу (с кровью всегда так – в первые секунды не понимаешь, что это кровь), и увидел насмешливо смотрящую Яну, стоявшую скрестив руки на груди, и мужика, на голову выше меня. Почему-то взгляд в первую очередь цеплялся за его волосатые руки.
– Ты, **ять, о*у*л? – закричал мужик. Голос его странно диссонировал с внешним брутальным образом, услышав его по телефону, я решил бы, что такой высокий тембр принадлежит гомосеку.
– Это ты, **ять, о*у*л! Ты вообще кто?
– Тебя это не касается, *разь! Быстро вернул телефон девушке!
– Аааа, – начал понимать я, – Андрей! Приятно познакомится, у*бище ты *удозвонское.
– Что ты, *лять, сейчас сказал?
– Глухой что ли? – говорил я, усмехаясь, но внутри меня все дрожало. Странно, что тремор рук и ног в этот раз унимать не пришлось.
Отдых на этом пляже уже был безнадежно испорчен, струйка красной жидкости из рассеченной брови (откуда она вообще там взялась, там же кожа и кость?) проторила себе дорожку в глаз, и все, что мне оставалось, слить этого *олбодятла как можно быстрее. У меня появился новый объект для мести. Я раззадоривал Андрея как мог. Суть была в чем. На спящего человека проще напасть, как это случилось со мной. Когда же намечается реальная драка, каждая сторона все же немного колеблется, а вдруг… тем более свидетели кругом как-никак. Так что Андрей просто напирал на меня, пока еще не решив, повторить атаку или нет, а мне того и было нужно. В детстве меня обучили двум приемам: как заламывать кисть руки и как отбиваться от не в меру ретивого противника, если на кону стоит что-то весомое. Перехватить руку Андрея для залома я не рассчитывал, но когда он приблизился ко мне вплотную, так, что я стал ощущать его зловонное дыхание, я сделал шаг назад, уходя на всякий случай с линии атаки его правой руки (я предполагал, что он был правшой, как и большинство людей), образуя между нами немного свободного пространства. Андрей инстинктивно подался вперед, чем нарушил свое равновесие – наклонившись назад удержать равновесие проще, чем наклонившись вперед, схватил его за уши (он перехватил мои руки, но было уже поздно, видимо, мой вид и в правду был не боевой, и он не ожидал подвоха), после чего резко рванул его голову вниз на свидание со своим поднимающимся коленом. Удар пришелся вскользь, но, видимо, болезненно; и еще у меня был маленький козырь – после удара я распрямил ногу до конца, и пальцами ног – скорее голенью, хотя разглядеть было сложно, а заболела разом вся нога, – я заехал Андрею по яйцам и быстро отскочил назад, так как он отпустил на долю секунды мои руки. Отскакивая думал, что у Андрея реакция получше, ведь у всех, кто дрался на улице, есть инстинкт: ударили по яйцам – бей в ответ, хотя бы один удар. Но Андрей просто нелепо шмякнулся мордой в песок. Поднимаясь, отплевываясь и немного пошатываясь, он двинулся на меня. Но тут подоспели сотрудники шека. Меня они знали как клиента, который оставляет неплохие чаевые, Андрея – нет. Когда его вытаскивали прочь, тот отбивался, матерился и кричал, что мне по возвращении в Россию будет пздц, и что с работы я вылечу как пробка из ж*пы. На счет последнего я не понял, что это за странный оборот речи.
Мне принесли влажное полотенце и еще одну бутылку пива (за счет заведения). С дальнего ряда лежаков раздалось: «Гыыы, во парень молоток!» – я шутливо поклонился в сторону восхвалителя, прилег, осушил бутылку в пару глотков, дорихтовал в голове план мести и отправился в отель. Перед глазами все еще стояло лицо Яны, с презрением и гневом смотрящее на меня. Она увела Андрея, прижавшись к нему и кинув мне напоследок: «Подонок».
Первое, что я сделал, придя в номер – быстро собрал свой чемодан, комками покидал шмотки в Янин. Хотел сначала их вообще выбросить, но потом решил, что с нее станется заявить на меня или на персонал отеля о краже. А мне жертвы среди гражданского населения ни к чему, это моя тропа войны. Но кое-что я все-таки сделал – разломал несколько картриджей с чернилами от перьевой ручки и утяжелил ими чемодан Яны, плюс случайно уронил туда открытую банку с бензом для Зиппы. Получилось артхаусно. Знаю, что такое поведение не достойно советского самурая, но я – художник в ду́ше, я так вижу. Оба чемодана отнес к стойке регистрации. Янин чемодан и паспорт оставил до востребования, случайно нарисовав на ее индийской визе крестик, Янину кредитку случайно сломал в четырех местах, не специально, но очень старался. После аннулировал бронь, пояснив, что знаю, что мне вряд ли за это что-то вернут, и вызвал такси. Подъехавшему таксисту пообещал пять тысяч рупий, если он подождет меня возле Рэдиссона и после отвезет меня в Северный Гоа, в качестве гаранта оставив свой чемодан. После я, отвалив щедрые чаевые на стойке регистрации, попросил в случае вопросов на мой счет, сказать, что я ушел из отеля пешком в неизвестном направлении, и направился в Рэдиссон на рыбалку. Вселенная ко мне благоволила. Яна сидела в холле отеля, но меня не заметила. А вскоре в холле появился наш отец семейства. Он дошел, незаметно кивнул Яне, и она встала. Андрей пошел впереди, Яна в десяти шагах за ним. Я проследил: они вышли на пляж и обосновались в шеке на небольшом удалении от Рэдиссона. Перед началом слежки я подошел к сотруднику ресепшена и, протянув ему 500 рупий, попросил рассказать, в каком номере живет во-о-он тот джентльмен. Джентльмен жил в номере 404.
От шека бегом отправился в Рэдиссон, нашел номер 404, постучал.
Дверь открыла заспанная женщина лет сорока, со следами увядшей красоты. Я ее особо не разглядывал. Просто показал фотку Яны и сказал, что ее муж сейчас с этой девушкой в том-то шеке. И скорым шагом пошел назад.
– Постойте, кто вы?! – догнал меня гневный окрик. Я обернулся.
– Бывший парень Яны. Судя по всему, они с вашим мужем встречаются уже 3 года. Делайте с этим что хотите. Удачи!
И весело помахав ей рукой, бегом спустился по лестнице вниз. Таксист не подвел. Я запрыгнул на заднее сиденье:
– Шеф, трогай!
– Sorry, what?
– Go-go-go, fast, please, Kalangut! – и протянул заранее отсчитанные две с половиной тысячи рупий. Таксист улыбнулся и рванул с места.
По дороге меня сильно мутило. Я уж начал подумывать, что заработал сотрясение. Нога болела от колена и ниже. Несколько раз засыпал, убаюканный видом нескончаемых мясисто-зеленых джунглей и низких гор. Проснулся в очередной раз, когда мы проезжали по длинному мосту. Спросил у таксиста:
– Это Ганг?
Он рассмеялся и сказал, что сейчас мы проезжаем мимо Панаджи над речкой Мондови.
Весь мой прежний боевой пыл угас. За выплеском адреналина последовало неприятное похмелье. Правильно ли я поступил? Почему дал себе взорваться? Ой, стыдно-то как! Зачем? Нужно было просто уйти в закат, гордо подняв голову. И Яна, я же люблю ее! Я же мог отбить ее у этого Андрея, а теперь все мосты оборваны, она не захочет со мной разговаривать! Что же я наделал… Идиот! Кретин! Хотелось ударить себя по голове, но было стыдно перед таксистом, так что я незаметно тюкнул себя костяшками пальцев по лбу и успокоился. Чувствовал себя раздавленным со всех сторон. Только если Яну был готов простить, то себя – нет.
Таксист спросил, куда конкретно мне нужно попасть в Калангуте. Я попросил отвезти меня в любой недорогой отель, поближе к морю. Тот кивнул и снова сосредоточился на дороге. Я старался не смотреть вперед, потому что страшно становилось от тех немыслимых маневров, которые водители совершали на дороге в этой стране. Видимо, идея перерождения плохо сказалась на них, внушив лихачам, что они бессмертны.
Под конец пути я заметил магазин у дороги и попросил ненадолго остановиться. Там
