сумел привстать и теперь сидел, опираясь одной рукой, а другой — потирал шишку на лбу, которая раздувалась прямо на моих глазах, вызывая ликование в душе.
— Ещё раз так скажешь, — пообещала я. — Точно убью!
— Идиотка, — Тенинген тяжело поднялся, отряхнулся и направился к двери. — Пошли, сучка влюблённая.
Когда мы вышли в коридор, я ткнула его под дых локтем так, что он совсем по-детски ойкнул и погрозил мне кулаком.
Через полсотни шагов открылся чёрный зев — коридор, ведущий к лифту. Почему-то свет не вспыхнул автоматически, что насторожило меня.
— Подожди, — Тенинген довольно грубо оттеснил меня к стене. — Пойду посмотрю, чего там.
Включил фонарик, конус молочного света выхватил грязные потеки на выпуклостях металлической обшивке стен, обрисовал неясные фигуры, напоминающие больших кур. — Бл… опять эти гребанные колубосы сбежали.
В потолке зияла квадратная дыра — люк с сорванной крышкой. А грозное квохтанье подтвердило, что он прав. Тенинген мрачно вытащил бластер:
— Цып-цып-цып, идите сюда, квочки хреновы. Папочка даст вам прикурить.
— Тен, не надо бластер использовать, обшивку повредишь.
— Мизэки, ты меня совсем за идиота держишь? — обиженно пробурчал Тенинген. — Я их только усыплю. Понятно тебе? — он повернул ко мне свою башку. От шишки осталось лишь фиолетово-чёрное пятно. И оно уже светлело, желтело, и готово было исчезнуть. Зря я старалась.
— Бах-бах, — Тенинген озвучил нажатие бластера.
Здоровенный цыплёнок, покрытый клочками зелёной шерсти, неосмотрительно высунул длинную морду, утыканную несколькими рядами мелких треугольных зубов. Но после выстрела Тенингена обмяк и с недовольным бульканьем, свалился нам под ноги. Топот дюжины лап — остальные затарахтели, шарахнулись вглубь коридора. Но Тенинген смело вступил внутрь, и я лишь слышала, как он радостно орёт, перекрывая все остальные звуки.
— Фу, бл…, устал, — Тенинген с довольной улыбкой, наконец, вылез из двери, весь перемазанной желтоватой слизью, усыпанной зелёной шерстью. Вытер пот со лба. Щёлкнул себя по правому виску, вызывая связь. — Эй, вы там птицеводы хреновы, заберите своих кур.
— Каких ещё кур? — из стены шагнул к нам высокий сутулый мужчина в синем комбинезоне.
— Вигрид, у вас сбежали колубосы, — объяснила я. — Они сидели в коридоре. Вы должны за ними следить. Они опасны, когда голодные.
— Да черт их дери, они просачиваются через малейшую дыру! — жалобно пробормотал Вигрид. — Уследить не можем. Вы их убили? — голос задрожал, уголки рта опустились, и всё складки на его длинном тёмно-жёлтом лице обвисли.
— Нет, я их усыпил, — важно изрёк Тенинген, вытирая бластер о штаны, потомсунул его в карман. — В следующий раз фарш из них наделаю. Понял?
— Понял, — проблеял жалобно Вигрид. — Сейчас вышлю команду.
Голограмма зашипела, замерцала и распалась на множество мелких огоньков.
Благополучно миновав коридор, мы оказались около лифта перемещений — за дугообразной аркой отсвечивала синевой массивная металлическая дверь. Тенингену пришлось пригнуть голову, чтобы войти, а я легко проскользнула вслед за ним. Плита упала, как нож гильотины. Глухое гудение. И буквально через пару секунд мы уже находились внутри лабораторного комплекса.
Свет вспыхнул, изгнав тьму из всех углов. Пустынное помещение, наполненное мертвенной прохладой, выглядело заброшенным. Но радостно приветствуя нас, один за другим с лёгким гудением вспыхнули голографические экраны на стенах. В центре раскрутился шар общего интерфейса.
Я вызвала характеристики Громова, вгляделась с тайной надеждой, может быть произошло чудо. Нет, всё осталось прежним — степень разложения — ноль процентов, но все остальные функции замерли в нижней части шкалы.
Тенинген потопал тут же к большому до потолка шкафа. Вытащил тесак с зубастыми зазубринами на лезвии и подозрительными бурыми пятнами.
— Слушай, а может, я ему… этоотрублю?
Со свистом рассекая воздух, махнул пару раз тесаком. Я ничего не ответила, только взглянула на Тенингена так, что он лишь криво ухмыльнулся и бросил с грохотом грозное оружие обратно на полку. Достал электропилу. Громкое жужжанье ударило по нервам.
— Давай, доставай этот мешок с костями, — любуясь вращающимся лезвием, нетерпеливо потребовал Тенинген.
В центре под интерфейсом начала плавно подниматься платформа. Под прозрачным колпаком в густом мерцающем тумане просматривались очертания тела. Смертельная бледность, желтизна на скулах, плотно закрытые глаза.
Я отошла к дальней стене, перевела управление туда. Смотреть на мерзкое действосовершенно не хотелось. Вздохнув, набрала команду. Послышалось тихое шипение, колпак открылся.
Послышалась возня, шум, мерзкое жужжанье электропилы захлебнулось. Пила вновь взревела, зачавкала, зарычала, как лев, терзающий добычу. Что-то с грохотом тяжело шлёпнулось, будто уронили шкаф. И все перекрыл вопль Тенингена:
— Ах ты, сука!
Я обернулась и замерла, не веря своим глазам. Тенинген, тяжело пыхтя, сидел на полу, прижимая руку к животу. Из-под пальцев проступала, пузырясь, кровь, капала на пол. А над ним с электропилой стоял Олег собственной персоной. Подступил ближе и с размаху полоснул Тенингена по шее. Тот едва успел отклониться, лезвие прошлось ниже аорты, но задело плечо, из артерии хлынула кровь. Он булькнул, изо рта вытекла кровавая слизь и медленно, как-то даже неохотно Тенинген повалился на бок.
Олег мгновенно обернулся на мой крик. Я похолодела. Выглядел он страшно. Голый, взъерошенный, весь забрызган кровью, в правой руке — окровавленная пила с ошмётками мяса. Из обрубленной по локоть левой руки, на пол шлёпались крупные капли. Белое лицо, рыжая клочковатая щетина и совершенно безумный блеск глаз. Дикий зверь.
Но, увидев меня, он отбросил электропилу. Устало опустился, прижалсяспиной и затылком к постаменту. В мгновение ока я оказалась рядом, мельком взглянув на распластавшегося на полу Тенингена. Вызвала интерфейс. С потолка спустились роботизированные руки, захватили грузное, обвисшее тело и водрузили на платформу, где только что лежал Громов.
— Ты, б… чего делаешь?! — послышалось невнятное бормотание Тенингена. — Отпусти меня, сволочь!
«Руки» мягко уложили его, закрепили ремнями ноги и руки. Заткнули рот маской. Тенинген ворочался, ворочался, пару раз дёрнулся и затих, поморгал пару раз, и захрапел.
А я занялась Олегом, лазерным медпистолетом заживила культю на левой руке. Он бросил взгляд, болезненно сморщился:
— Зачем руку отрезали?
— Мы так шантажировали Никитина, чтобы он выдал свою разработку.
— И он не выдал?
— Он всё отдал. Но…
— Но там оказалось не то, что нужно. Понятно.
Я помогла ему встать. Вызвала кресло из мягкого пластика, усадила. Кожа у него порозовела, бугры мышц налились силой, лицо приобрело почти нормальный цвет, как бывает у людей, кто только проснулся. Помятое, но вполне живое. Лишь глаза оставались немного безумными, да губы покрыты белыми струпьями.
— Ты не хочешь одеться, Олег? — поинтересовалась я с мягкой улыбкой.
Он вздрогнул, оглядел себя, и густая краска залила щёки. Прикрыл себе пах, сжался. Как ребёнок, будто я не видела его голым.
— Эй, Мизэки, мне бы помыться
