не вызывать жалоб, не просил и не принимал никакой помощи ни от своих баронов, ни от рыцарей, ни от вассалов, ни от добрых городов. И это неудивительно, ибо так он поступал по совету своей доброй матери, которая была рядом и наставляла его…»192
В 1245 году Бланка сопровождала Людовика в Клюни, на встречу с папой Иннокентием IV. Речь шла о конфликте последнего с императором Фридрихом II. Детали переговоров окутаны тайной, но известно, что королева-мать, монарх и понтифик провели в совещаниях целую неделю. Три года спустя Людовик отправляется в крестовый поход, приготовления к которому велись уже давно, и назначает Бланку регентшей – а точнее, просто «королевой Франции», то есть полновластной правительницей государства – на время своего отсутствия. В преддверии похода шестидесятилетняя королева едет с сыном в Сен-Дени, где в ходе особого ритуала ему вручаются инсигнии паломника: котомка на перевязи и посох. Затем Людовик со свитой направляется на юг, и мать остается при нем еще три дня. Наконец король убеждает ее вернуться, напоминая, что вверил ей управление страной и заботу о своих детях. При расставании Бланка, как передают некоторые авторы, упала без чувств. Людовик поднял ее, обнял и со слезами простился с любимой родительницей. Больше они никогда не увидятся.
Итак, Бланка вернулась в Париж. Через несколько месяцев начали приходить письма из дальних краев. В походе участвовали почти все ближайшие родственники короля, и многие новости касались чисто семейных дел. Так, например, она узнала, что во время долгой остановки крестоносцев на Кипре графиня Беатриса (сестра королевы Маргариты и жена Карла Анжуйского, брата короля) родила сына, «отменно миловидного и хорошо сложенного, которого оставила там с няньками»193. Некоторое время спустя Роберт д’Артуа сообщил матери о большом успехе крестоносцев – взятии египетской Дамьетты.
Довольно скоро из Египта стали поступать куда более тревожные вести. Войско Людовика, изможденное эпидемией цинги и дизентерии, было разбито мусульманами при Эль-Мансуре (1250). Роберт д’Артуа погиб, а сам Людовик попал в плен. Королева Маргарита, оставаясь в Дамьетте, со дня на день ожидала разрешения от бремени. Она вверила себя защите престарелого рыцаря, приказав ему обезглавить себя, если сарацины возьмут город. Буквально на следующий день после родов королева призвала к себе итальянских купцов, собиравшихся бежать из Дамьетты, и уговорила их остаться. Благодаря действиям Маргариты, а также предварительным договоренностям Людовика с богатейшим орденом тамплиеров деньги на выкуп были собраны в минимальный срок, и королевская чета воссоединилась в Акре. Там король получил известие от Бланки, настойчиво просившей его вернуться во Францию, «ибо королевство в великой опасности». Людовик с неделю взвешивал все за и против и в конечном счете принял решение задержаться в Святой земле. Впрочем, он отправил на родину в помощь матери двух уцелевших братьев, Альфонса и Карла.
Основная причина беспокойства Бланки заключалась в том, что с Англией не было заключено мира, и тревоги эти, конечно, нельзя назвать беспочвенными. Однако в реальности единственная военно-политическая угроза монархии во время отсутствия Людовика исходила с юга королевства: начались волнения в Альби. Для умиротворения города регентша послала одного из ближайших своих советников, архиепископа Буржа. И все-таки Бланке пришлось очень непросто. Гибель второго сына и опасности, которым подвергался за морем Людовик, надломили эту железную женщину. Особенно ее возмущала позиция Иннокентия IV, который не оказал ощутимой поддержки крестовому походу, предпочтя развязать собственный «крестовый поход» против императора Фридриха II (а когда тот умер – против его сына и наследника Конрада). В ожесточении Бланка даже конфисковала земли французских баронов, присоединившихся к германской кампании понтифика вместо того, чтобы помогать королю на Востоке. Если верить Матвею Парижскому, свои действия она прокомментировала так: «Те, кто сражается за папу, пусть и содержание получают от папы! Пусть они уходят и больше никогда не возвращаются!»194
Затем произошло неожиданное событие, которое, казалось, могло облегчить положение Людовика. В начале 1251 года в Пикардии объявился фанатик, именовавшийся Учителем из Венгрии. Он утверждал, что Дева Мария внушила ему собрать войско пастухов (pastoureaux) во спасение Святой земли и отправиться туда на помощь королю. На Пасху Бланка встретилась с этим самозваным проповедником, поговорила с ним, одарила подарками. Но вскоре движение приняло неуправляемый и откровенно бандитский характер. Численность «пастушков» стремительно росла. Проходя по деревням и городам, они творили насилие, нападали на монахов и священников. Устроив страшные беспорядки в Париже, буйная толпа дошла до Орлеана, где продолжила грабить и убивать. Бланка поняла свое заблуждение. Она приказала отлучить преступников от церкви, поймать и истребить. Харизматичный главарь погиб в уличной потасовке, прочие двинулись на юг и постепенно рассеялись. Лишь малая доля «пастушков» действительно взяла крест и присоединилась к королю в Святой земле.
Как и в эпоху своего первого регентства, в пору второго Бланка решительно вступала в конфликты с духовенством по вопросам юрисдикции. Нешуточное столкновение возникло у нее с канониками собора Парижской Богоматери, которые решили обложить своих сервов в Орли и соседних деревнях податью. Крестьяне сочли это незаконным и платить отказались. Некоторые из них были по приказу главы капитула заключены в тюрьму, после чего их товарищи обратились с жалобой к Бланке.
Поначалу регентша вела себя сдержанно. Она «смиренно» попросила отпустить узников и провести расследование, но каноники отреагировали резко. Заявив, что это их личное дело, они в знак вызова велели схватить крестьянских жен и детей и тоже бросили их в темницу. Некоторые погибли из-за тяжелых условий содержания. Тогда Бланка, велев кастеляну Лувра и начальнику парижской городской стражи сопровождать ее с отрядом солдат, явилась в квартал каноников, располагавшийся к северу от собора. Клирики предусмотрительно попрятались, закрыв за собой двери, но баррикадироваться не стали: проникновение на территорию само по себе являлось нарушением церковной юрисдикции. Бланка приказала своим людям найти ключи от подвала, где содержались несчастные. Ключей нигде не было. Тогда она распорядилась сломать врата и освободить крестьян. «Таковое правосудие и множество других добрых дел сотворила королева, пока ее сын пребывал в Святой земле», – резюмирует хронист195. Но Бланка всегда сохраняла трезвую голову. Она поручила епископам Парижа, Орлеана и Осера хорошенько разобраться в этом деле и выяснить, вправе ли капитул облагать податями своих сервов. Право было подтверждено уже после ее смерти.
Как видим, в свои шестьдесят четыре года Бланка не утратила твердости характера, и все-таки силы ее были уже не те. Матвей Парижский пишет, что на долю этой «хранительницы, защитницы и королевы Франции» выпали:
…многие скорби: смерть мужа, короля Людовика [VIII]… заботы об
