мы слились в единое целое, как когда-то Мартин Штайн и Ронни Рэймонд. Но я… я один.
Чтобы это проверить, я прислушиваюсь к себе — к мыслям, ощущениям. Всё изменилось. И всё же во мне нет ничего чужого.
— Я — Джон Грин.
— Докажи.
— Как?
Мне всё ещё жарко, капсула явно не остыла. Я смотрю на руки — кожа покраснела, будто после слишком горячего душа или парилки в бане.
— Сейчас бы вернуться в квартиру Рэнделла и нырнуть в тот бассейн на террасе, — с тоской говорю я.
Фрост склоняет голову с вниманием. Вряд ли прошлый Огненный Шторм мог знать эти детали. Чтобы убедить её окончательно, я улыбаюсь и подмигиваю.
— А вот в джакузи полезу, только если вода там будет ледяной, как в крещенской купели.
Фрост наконец убирает пистолет от моего лица. Я облегчённо выдыхаю. Ещё раз осматриваю руки. Они выглядят чуть иначе. И ощущаются тоже. Будто-то я стал крепче, поднабрав мышечной массы.
— Значит, теперь я — Огненный Шторм?
— Думаю, да, — отвечает Фрост, всё ещё настороженно сжимая оружие.
Пистолет опущен, но не убран. И взгляд Фрост на меня переменился: в нём появилось опасение и даже крупица страха. Теперь для неё я не балласт, а ценный сторонник и даже угроза. Признаться, это приятно.
— Что произошло? — Я поднимаю всё ещё онемевшую руку, осторожно касаясь волос. Они целы. Гладкие, более того, будто и не горели вовсе. Способность Огненного Шторма к самовосстановлению впечатляет не меньше буста физической формы.
— Ты обратился в живое пламя, — объясняет Фрост, неотрывно следя за моими движениями — будто я опасный хищник. — Метался по всей капсуле. Я думала, ты прожжёшь оболочку и вырвешься, но обошлось.
— Хорошо, что обошлось, — соглашаюсь я, начиная ощупывать лицо: всё на месте, даже лёгкая щетина колет подушечки пальцев. — Кажется, я совсем не контролировал себя. Ничего не помню.
Фрост это никак не комментирует.
Осмотревшись, я замечаю Мартина Штайна. Он стоит в стороне, обхватив голову руками, и растерянно смотрит в одну точку. Похоже, гибель ассистента для него — настоящая утрата. Мальчишка явно был ему дорог.
— Как себя чувствуешь?
Вопрос Фрост звучит без единой нотки сочувствия. Я быстро осматриваю себя и чертыхаюсь: если кожа и волосы каким-то чудом пережили обращение в пламя, то от одежды не осталось даже пепла.
Штамп со штанами Халка не сработал, отмечаю я про себя, прикрывая пах ладонью.
Впрочем, Фрост моя нагота побоку. Сейчас она наблюдает за капсулой, где мы обнаружили тело Кристалл. Я знаю, о чём она думает: её очередь пройти трансформацию.
— Послушай, — осторожно начинаю я, — подумай ещё раз. То, что говорил Штайн, может быть правдой. Эта сила способна свести тебя с ума. Убить. Теперь нас двое. Если кто-то из супер-прихвостней Аманды Уоллер и объявится, вместе мы с ним справимся.
Я чувствую, что смогу. Огонь струится по венам, став моей кровью. Теперь я могу выпустить его наружу, взлететь или поджечь всё на своём пути, просто подняв руку. Я наконец свободен. Это ощущение будоражит сильнее, чем любые фантазии о сексе с девушкой мечты.
Фрост поворачивается ко мне.
— Джон, для меня это важно, — говорит она с нажимом. — Твоя трансформация упростила мою задачу. Теперь процесс пойдёт быстрее.
Она указывает на капсулу:
— Нам нельзя тянуть. Это только вопрос времени, пока сюда не поднимется кто-нибудь проверить, почему «гости» так задерживаются. Мы зашли слишком далеко, чтобы отступать.
Да, она права. Мы зашли слишком далеко: убили копов, убили супергероя. Из-за этой черты не бывает возврата. Особенно это касается меня — теперь я тоже сверхчеловек.
Чтобы ощутить силу, я представляю, как пламя наполняет мою ладонь. Оно появляется — оранжевые языки вырываются из-под кожи. Жары нет, только мягкое, манящее тепло. Оно притягивает, зовёт погрузиться в огонь полностью, отбросив человеческую оболочку, и стать самой стихией.
Я взмахиваю рукой, и пламя повторяет движение, изгибаясь, как тело женщины в экстазе. Завораживающее зрелище. Увлёкшись, я усиливаю выброс: теперь моя рука до локтя — живое пламя.
— Красиво, — раздаётся голос Фрост, вырывая меня из транса.
Я оборачиваюсь. Она смотрит на меня с холодным, изучающим вниманием. Как изменился расклад сил… Если всё останется так, это даже к лучшему. Для её льда нужен мой жар, а я могу разогреться до температуры солнечной короны.
— Сможешь направить свою энергию на мою капсулу?
— Смогу.
Я гашу пламя. Освоившись, уже не обращаю внимания на свою наготу. И не спешу выполнить указание своей союзницы.
— Тогда ляг в свою капсулу и направь пламя в ту, где буду я, — поясняет Фрост, раздражённо сжав губы. — Ради этого мы здесь.
«Ты — да, — думаю я про себя. — А мне не особо хочется снова становиться твоей пешкой».
Словно уловив мои мысли, Фрост скрещивает руки на груди.
— Я знаю, сила пьянит, — неожиданно мягко говорит она. — Но когда сюда явится Лига справедливости, твои способности ничего не решат. Или ты думаешь иначе?
Эти слова заставляют меня задуматься — Фрост права. Одно дело устраивать огненные фокусы перед каким-нибудь ряженым придурком, возомнившим себя героем, но лезть в бой с Суперменом — это чистое безумие даже для обновлённого меня. Да, я могу управлять огнём, но бросаться в сражение, не привыкнув к силе, — ошибка.
Внезапное шипение отвлекает меня. Пока мы были заняты, Штайн умудрился выскользнуть из лаборатории и закрыть дверь.
— Стой! — кричит Фрост, а затем отдаёт команду: — Назад!
Уже укрывшись за стеклом, Штайн хватается за голову, закрывает уши ладонями. Его тело судорожно изгибается, будто его бьют электрошоком, но он всё равно продолжает пятиться от нас. Спешит к чёртову лифту в противоположной части коридора.
Фрост бросается к двери, дёргает — заперто. Прижимает ладони к прозрачной створке, пытаясь проморозить, но иней лишь слегка покрывает поверхность вокруг её рук.
Кажется, контроль над кем-то выматывает её больше, чем обычная схватка. Я вылезаю из капсулы. Босые ступни касаются холодных плит.
— Давай я, — предлагаю.
— Нет! — резко отвечает Фрост.
Штайн исчезает за углом. Он точно направляется к лифту. Если наше проникновение ещё не раскрыли, то док скоро это исправит.
— Но почему? Он же сейчас уйдёт!
— Трансформация важнее, — коротко бросает Фрост. Решительно оттолкнувшись от двери, она идёт ко мне. — Сейчас