В отличие от героев американских полицейских сериалов, в которых целая армия экспертов мгновенно устанавливает по ниточке от костюма место его изготовления и полный список тех, через чьи руки он прошел, включая его нынешнего обладателя, Фабрегасу приходилось иметь дело с реальностью и запасаться терпением.
В глубине души он надеялся получить не позднее чем через день результаты всех запрошенных исследований и компенсировать таким образом отсутствие результатов собственных поисков. Проверки на дорогах ничего не дали. Никто не обнаружил сидящих в машине Рафаэля Дюпена или Солен Готье, ни один случайный свидетель не явился в участок, чтобы сообщить, что его соседи имеют некоторое сходство с вышеозначенными персонами. Даже ясновидящие и прочая подобная публика, от которой обычно отбоя нет, на сей раз не получили никаких сведений из иных миров на этот счет.
Фабрегас наблюдал издалека за «Белым маршем», организованным мэрией Пиолана. Главе города пришлось пустить в ход все свои дипломатические навыки, чтобы просьба, переданная через него капитану жандармов от семей пропавших детей, звучала не слишком грубо: присутствие самого Фабрегаса и его людей на этом мероприятии нежелательно. Родители Зелии и Габриэля не скрывали своего негативного отношения к жандармам, которые, по их мнению, не справлялись со своей работой и не прилагали серьезных усилий к тому, чтобы найти их детей. По первому пункту капитан втайне признавал, что они отчасти правы. По второму, однако, не мог с ними согласиться: все ресурсы, имеющиеся в распоряжении жандармов, как людские, так и материальные, были задействованы в расследовании. К сожалению, их оказалось недостаточно.
Настоящий массовый психоз охватил весь Пиолан и никак не затухал. Некоторые родители отказывались отпускать своих детей в «Ла Рока» и предпочли держать их дома взаперти – вплоть до того момента, когда предполагаемый похититель будет арестован. Другие набросились на Дарраса, обвиняя его в том, что он не обеспечил должным образом охрану школы и безопасность учеников. Они требовали, чтобы школа и прилегающая к ней территория охранялись круглосуточно. Директор, доведенный до отчаяния, в свою очередь, обрушился с критикой на жандармов, которые и без того едва выдерживали натиск возмущенных родителей, осаждавших участок целыми днями.
Первые серьезные инциденты произошли в день «Белого марша», рано утром, еще до его начала: окна в доме Оливье Васса были разбиты, а часть виноградника Алана Уэллса сожжена. Все задержанные, допрошенные Фабрегасом, пребывали в самом что ни на есть воинственном настроении. Жители Пиолана с подозрением смотрели на любого прохожего, не принадлежащего к числу их близких друзей и родственников. Туристам и даже тем, кто ненадолго останавливался в городке проездом, без обиняков давали понять, что им здесь не рады. Только Виктор Лессаж был наконец-то полностью освобожден от подозрений: все уже знали о его встрече с вооруженным Жаком Мурье, во время которой он вел себя весьма достойно и сумел закончить дело миром.
Социальные сети бурлили от нескончаемых споров. Каждый спешил высказать свое мнение. Появлялись в большом количестве анонимные аккаунты, мгновенно распространяющие любой новый слух, особенно если он был зловещим или позволял примирить между собой прежние, противоречащие друг другу версии. Петиции о восстановлении смертной казни собирали огромное количество подписей, какого никогда не удавалось набрать ни одному кандидату на местных выборах.
Прокурор Республики, чувствуя нарастающее давление со всех сторон, не упускал случая, в свою очередь, надавить на тех, кто стоял ниже него по иерархической лестнице.
Фабрегас понимал, что времени остается катастрофически мало. Если он не хочет, чтобы парижская прокуратура заинтересовалась этим делом и направила сюда своих людей, он должен собрать общую картину из разрозненных деталей как можно скорее и тем самым доказать, что способен самостоятельно завершить расследование и восстановить в Пиолане мир и спокойствие.
Первые результаты экспертизы, которые легли на стол Фабрегаса, касались письма, полученного Солен Готье (хотя теперь капитан сомневался, что это письмо действительно было ей кем-то подброшено). Хотя информация была не лишена интереса, капитан сомневался, что она поможет ему серьезно продвинуться в расследовании.
Письмо было написано синей шариковой ручкой одной из самых распространенных моделей. Написал его правша. Эксперт счел нужным уточнить, что правши составляют около восьмидесяти пяти процентов населения Франции – как будто эта статистика могла чем-то помочь делу. Кроме отпечатков пальцев Солен Готье и доктора Флоран (их сразу можно было отличить по расположению на листке), никаких других следов, которые можно было бы исследовать, не обнаружилось. Сам листок в крупную клетку был вырван из тетради с пружинным переплетом. Эксперт, в очередной раз не упустивший случая блеснуть эрудицией, подчеркнул, что тетрадь могла быть изготовлена только во Франции – это видно по размерам клеток, которые в других странах обычно меньше. Фабрегас уже почти отчаялся, как вдруг наткнулся на действительно ценную информацию. Все графологи сошлись на том, что почерк был, безусловно, детским.
Итак, одно из двух: либо похититель страдал раздвоением личности, как ранее предполагала доктор Флоран, либо он заставил Зелию или Габриэля написать письмо под диктовку. Точного ответа эксперт дать не мог. Но как бы то ни было, для Фабрегаса это означало одно: дети в опасности. Даже если они не подвергаются физическому насилию, то, несомненно, испытывают психологическое давление – и капитан затруднился бы сказать, что хуже.
Если верен второй вариант, то отсутствие отпечатков детских пальцев могло означать, что Зелию или Габриэля заставили надеть перчатки перед тем, как написать письмо. Фабрегас закрыл глаза и представил себе эту картину: маленькая рука, затянутая в латекс, выводит округлые буквы. Почему-то эта деталь угнетала его сильнее всего.
Эксперты как будто сговорились ускорить работу – очередные материалы, полученные Фабрегасом, содержали данные экспертизы, касающиеся неопознанного тела. Накануне капитан уже поговорил с доктором Леруа, после того как получил его письменный отчет о вскрытии. Итак, человек, чье обгоревшее тело нашли в квартире Солен Готье, скончался от черепно-мозговой травмы. Удар был нанесен тупым предметом округлой формы и оставил в затылочной кости отверстие пяти сантиметров в диаметре. Судмедэксперт отверг гипотезу о несчастном случае по одной простой причине: нападавший ударил жертву трижды. Доктор Леруа также уточнил, что первого удара оказалось достаточно, чтобы нейтрализовать жертву, а второй удар стал смертельным, так что в третьем уже не было необходимости. «То ли ваш преступник потерял самообладание, то ли хотел убедиться наверняка, что этот бедолага уже не встанет», – добавил он в телефонном разговоре. Люди Фабрегаса перерыли всю квартиру в поисках возможного орудия убийства, но ни один предмет из тех, что уцелели после пожара, не подходил под описание эксперта. То ли орудие сгорело
