Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
обхожу стороной свалку и взбираюсь на вершину холма. Мои легкие хватают воздух, ноги болят от усталости, но звезды на темнеющем небе горят все ярче, и мне не жалко потраченных усилий. Перистые облака закручиваются, словно изящные ленточки в галантерейной лавке. Остатки вечернего солнца еще освещают купола Сен-Реми и шпили Реймсского собора, но город уже погружается в полумрак. За городом простирается Монтань-де-Реймс с волнами виноградников, овечьих пастбищ и вспаханных полей с новыми посадками. Шум ветра и целительный звон колоколов Реймсского собора несут покой моей душе, которого я не чувствовала давным-давно.
Я останавливаюсь под обглоданным и согнутым ветрами карликовым буком. Мимо меня пробегает какой-то зверь, вспугнув стаю желтогрудых птичек. Я не знаю, кто это – ласка, хорек или дикий кабан, и бегу прочь. Ноги тонут в мягком гравии и не могут остановиться. Потом нога попадает в яму и тянет за собой все тело.
Острый гравий царапает кожу сквозь чулки и панталоны, я скольжу все глубже и глубже в темноту. Судорожно хватаюсь за что попало, чтобы остановить падение, и острые камни терзают мои ладони. Я падаю и падаю в какую-то холодную шахту.
Наконец туфли натыкаются на твердый грунт, и мне кажется, что от страшного удара у меня оторвались ноги. На меня сыплется пришедший в движение гравий. Обнаруживаю, что не могу пошевелиться, потому что попала в щель. Вдобавок меня бьет по голове большой камень.
16
Когда ждешь этого меньше всего
Сколько проходит времени, часы или дни, я не знаю. Пробуждаюсь и хватаю ртом воздух. Думаю. Вокруг темно, я ничего не вижу. Реален только стук в голове. В воздухе висит меловая пыль, она уже покрывает язык и горло. По-прежнему не могу встать. Ноги засыпаны камнями. Отбрасываю их, ногти ломаются, посылая спазмы боли по рукам. Чем больше я пытаюсь встать на ноги, тем больше камней колотят меня по шее и плечам. Мне страшно, паника сдавливает грудную клетку.
Наконец вытаскиваю одну ногу и отгребаю пяткой камни с другой. Ползу по камням на руках и коленях, длинное платье путается между ног. Сверху падают все новые камни. Но надо выбираться, ничего не поделаешь. Когда ладони чувствуют гладкую поверхность, я сажусь на корточки и отталкиваюсь руками, чтобы встать. Но у меня распухла лодыжка, боль пронзает кости. Кое-как ковыляю по холодному, липкому полу. Меня окружает мрак. Я не вижу вообще ничего, даже свои руки, когда подношу их к лицу.
Черное безмолвие разрывают ужасный писк и хлопанье крыльев. Летучие мыши бьют меня по ушам, как боксеры. Поднимаю руку над головой, защищая лицо. Жуткие существа пищат и бурлят вокруг меня, щиплют меня за шею. Наконец шумно улетают прочь. Как ни странно, летучие мыши дают мне надежду. Раз они оказываются здесь, где бы это «здесь» ни находилось, значит, должен быть и выход отсюда.
Я пытаюсь идти на их писк. Ковыляю целую вечность на распухшей лодыжке, и наконец ладонь касается сырой стены. Тропа идет вниз, становится холоднее. Настолько, что мои руки и ноги покрываются гусиной кожей. Где-то впереди раздается писк летучих мышей. Иду на этот звук и вскоре дотрагиваюсь руками до стен по обе стороны туннеля. Он должен привести меня куда-нибудь.
Туннель ведет в другой и третий, воздух становится влажным. Тяжело дышать. Лодыжка отзывается болью, но выбора у меня нет. Надо идти.
Темнота смягчается, серые тени рождают во мне зернышко надежды. Я пробираюсь почти вслепую по неведомому пространству, но уже понимаю, что это какая-то огромная пещера вроде крайеров вдовы Клико. Высоко надо мной сияет в маленьком квадратном отверстии бледный свет и мерцают звезды. Я кричу во всю глотку, но мой голос растворяется в огромности пространства. Конечно, меня никто не слышит.
Я не раз слышала ужасные истории про эти каменоломни и карьеры, вырытые почти две тысячи лет назад римлянами и галлами. Бесчисленные поколения жителей Реймса находили в них свою гибель. Невозможно увидеть на поверхности холма провалы грунта, пока кто-то из спутников не исчезнет в одном из них.
В десятках метров надо мной летучие мыши вылетают через квадратное отверстие в ночное небо. От волнения у меня бьется сердце – там, наверху город, мой дом. Но у меня нет крыльев, и мне не добраться туда, наверх.
Сырость наполняет кожу. Болят лодыжка и колени. Я сажусь на землю и ощущаю запах чего-то сладкого и гниющего. Слышу шорохи и писк. Крысы пируют на дохлом олене. Прижав колени к груди, я поднимаю глаза к звездам и молюсь, молюсь, как не молилась ни разу в жизни.
* * *
Скелет усмехается мне сломанными зубами из-под тяжелой лобной кости – желанное отвлечение от жгучей боли, которую мне причиняют кончики пальцев доктора Дюбуа. У скелета отсутствует одно из ребер, но в остальном это превосходный образчик, висящий в углу его кабинета. На полках стоят банки с формальдегидом, а в них лягушки, белки, крысы. Доктор Дюбуа называет их своими питомцами.
– Полагаю, что у вас перелом лодыжки. – Дюбуа хмурится.
– Если бы не мадам Оклер, вы бы умерли с голоду, прежде чем кто-нибудь нашел вас, – сердится Анри.
– Я обязана ей жизнью, – говорю я. – Где же был Луи? Почему она не привела его на то место, где я провалилась в шахту?
– Я убирался в винодельне и слышал, как постучала мадам Оклер. – Его лицо подозрительно розовеет. Он явно покрывает моего сына.
Луи никогда не бывает дома вечерами. Он предпочитает всевозможные политические сборища, обычно полулегальные. Ему двадцать восемь, он вполне взрослый, и я ничего не могу ему сказать.
Анри поглаживает пальцем пышные усы и озабоченно наблюдает, как доктор промывает мои ссадины. Анри всегда оказывается рядом, когда мне нужна его помощь. Сжимаю ему руку, хотя это недопустимо по этикету. Кажется, он не против. Мне не нужно спрашивать, что он делал в винодельне в такой поздний час. Он всегда уходит последним, проверяет дневную работу и ставит задачи на новый день, проверяет бочки для брожения и сомнительные бутылки. Что бы я делала без него?
Анри собрал поисковую группу с фонарями, нашел ту дыру и прошел тем же путем, что и я, до пещеры. Прямо оттуда он привез меня к доктору Дюбуа. Мое платье разодрано в клочья, руки и лицо выглядят ужасно.
Пальцы доктора отражаются в его больших очках, когда он ощупывает мою распухшую лодыжку, заставляя меня морщиться от боли.
– Почему вам взбрело в голову ходить вечером по холму Бют-Сен-Никез? Это место опасно
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
