Ко мне никто не пристает. За все время было всего два случая, когда со мной пытались сфотографироваться подвыпившие гости. И еще: во время выступления в Подмосковье пьяный мужчина пригласил меня на танец и уронил. Но это мелочи.
Я пою для служащих банка. Праздник в старинном особняке, много красивых комнат. Чинные, нарядные банкиры: мужчины в смокингах-бабочках, женщины в вечерних платьях. Все сидят за накрытым столом.
Я начинаю свое выступление с медленной песни. Звучат первые аккорды, все встают из-за стола и начинают танцевать.
«Ну, — думаю, — здорово!»
Следующая песня — быстрая. И тут все, как по команде, встают и уходят. Я остаюсь совершенно одна — перед огромным столом с яствами.
Первое желание — прерваться и спросить, что случилось. Но я не стала этого делать — мой концерт длится полчаса, и я должна его отработать.
Третья песня — снова медленная. Все возвращаются и снова разбиваются на пары.
На быстрой песне все вновь потянулись в другой зал — история повторилась.
Мне было так интересно!
Должна признаться» на самых первых корпоративных вечеринках я немного стеснялась.
Люди сидят за накрытыми столами» а рядом стою я и пою в микрофон.
Никто не жует» все сидят и слушают. На всякий случай я стала смотреть в потолок, мне было неловко, казалось, я им мешаю. Хотелось поскорее допеть и оставить людей в покое, чтобы они наконец нормально поели.
Но позже я адаптировалась. И даже если всем не до меня» я совершенно спокойно работаю. Если меня никто не слушает, с удовольствием пою для себя.
На одной свадьбе, где я должна была выступить, ко мне подошел организатор.
— Татьяна, значит, песни «Не плачь», «Нежность», «Море»… — начал он перечислять самые популярные на подобных мероприятиях композиции.
— Да. конечно, я их исполню, — перебиваю его.
— Нет, вот как раз их очень просили не петь.
Оказывается, у кого-то из гостей именно с этими песнями связаны неприятные воспоминания. Хорошо, что предупредили!
На другой свадьбе тамада — очень серьезная солидная женщина — запрещала гостям танцевать, когда я пою. Она почему-то считала, что все должны почтительно стоять и молча слушать, а танцы — это неуважение к артисту.
Я потом подошла к ней и сказала:
— Наоборот, мне очень приятно, когда танцуют, мне легче.
По-моему, тамада была несколько обескуражена моим заявлением.
И теперь, чтобы предотвратить неловкие ситуации, я, перед тем как спеть первую песню, всегда предупреждаю зрителей:
— На нас внимания не обращайте! Ешьте, пейте и танцуйте!
Главное на таких вечеринках — правильно подобрать музыку. Чтобы по возможности нравилась всем или хотя бы большинству.
У меня вышло 18 альбомов и. в принципе, есть из чего выбрать: песен очень много и все они разные. Тут главное не ошибиться организаторам.
Нас как-то пригласили выступить в Подмосковье. Сказали, что им нужна дискотека, и мы сделали соответствующую подборочку.
А я смотрю на тех, для кого пою, и читаю и их глазах немой вопрос: не поняли, в натуре… что за дела?
На вечеринке люди были такие конкретные, что, судя по всему, танцы им были как-то не с руки — или не с ноги…
Я тут же сориентировалась: вместе со звукорежиссером мы подкорректировали программу. сделали ее поспокойнее.
Это очень важно — знать, какая публика, танцуют люди или нет.
Обычно, глядя в зал, я чувствую настроение людей. Чаще — угадываю, иногда — ошибаюсь.
В детстве, еще дома, выступая перед родителями и старшим братом, я объявляла себя:
— Выступает народная артистка Государственной премии!
Гораздо позже, когда я стала взрослой и известной, перестала мечтать о значках и званиях.
И если бы не один мой друг, я бы никогда в жизни не стала собирать документы, чтобы получить звание.
Руководитель одного из петербургских медиа-холдингов Олег Константинович Руднов во время большого концерта поинтересовался:
— Таня, а вы заслуженная?
— Нет. — Я пожала плечами. — И никогда к этому не стремилась.
— Да вы что, надо собирать документы!
Он, в общем-то, и взял на себя эту сложную и хлопотную миссию. Если бы не Руднов, у меня бы не хватило терпения собрать данные о том, сколько у меня было сольников, сколько гастрольных туров и так далее.
В 2004 году был подписан указ, и мне вручили значок.
Правда, и сейчас, если меня объявляют как заслуженную артистку России, я могу не понять, что это про меня. В моем сознании эти слова всегда ассоциировались исключительно с образом Людмилы Зыкиной.
К тому времени мы уже встречались с Владом, так что отмечали мое звание в шумной компании. И этот значок побывал во многих горячительных напитках.
— Таня, теперь никто не скажет, что ты самодеятельная артистка. — поднял тост мой брат Валя.
В принципе, это звание — единственный документ, подтверждающий, что я артистка: никаких других документов о музыкальном образовании у меня нет.
Когда-то я пыталась поступить в знаменитый институт имени Гнесиных. Сподвигла меня на этот отчаянный шаг подружка Лена, с которой мы вместе учились в Мюзик-холле. Мы и до сих пор дружим.
В отличие от меня, абсолютно домашней девочки. она была очень легкой на подъем, загоралась и умела зажечь окружающих. Даже меня.
— Надо ехать в Москву, в Гнесинку! Только там можно чего-то добиться! — заявила Ленка.
— Лен, ну какая Гнесинка! Там образование нужно музыкальное.
— Ты что, это такой шанс!
Если бы не она. я бы никуда не поехала.
Это было в 1990 году. Я впервые в жизни должна была лететь на самолете. Мы уже подошли к трапу, когда нас остановили, — сначала в салон усадили иностранцев и только потом нас.
В результате мы попали не на свои места, я оказалась в самом хвосте самолета, в кресле, которое не откидывается. Страшно было — не передать, за час полета я несколько раз успела подумать о смерти.
Уже в московском аэропорту Шереметьево мне казалось, что я попала на другую планету. С юности я чувствовала постоянное противостояние между Питером и Москвой, почему-то считалось, что, если человек уезжает из Питера в Москву, он совершает предательство, сбегает, а вот если за границу, то так сложились обстоятельства.
Мы сидим в ресторане аэропорта, я внимательно рассматриваю людей. Я тогда считала, что люди в другом городе, а уж тем более в Москве, должны как-то по-другому выглядеть, разговаривать. Почему-то они мне представлялись чуть ли не инопланетянами.
В институте имени Гнесиных нас прослушали, и мы вернулись в Питер. Нужно было собрать необходимые документы, сделать поддельные справки,
