она влияет на свободу голодного до знаний молодого врача.
Я переехала к нему совершенно стихийно, потому что ощутила, как он для меня дорог. Чувствовала поддержку, любовь и полное принятие меня. Он чувствовал меня, не ограничивая свободы, но дарил полную уверенность в будущем. Я разрывалась. Во мне бушевали две половины: одна скакала на работу, при любом писке телефона, а другая ревела в кабинке туалета, когда тест на беременность рисовал одну полосу. Я была переполнена уверенностью, что, наконец-то, нашла того, от которого хотелось забеременеть. Где-то глубоко в душе понимала, что хочу стать женой и идеальной матерью именно с Макси. Перестав предохраняться, снова и снова вспоминала слова деда, так и не дожившего до этого момента, уповая на "правило акушера Манилова". Но чуда не случилось. А с каждым днем практики я видела все больше гадости и несправедливости, теряя надежду на чудо….
…Это была обыкновенная смена. Я ставила капельницы, заполняла карты, делала УЗИ и КТГ. Одной из пациенток была молодая девушка со странным смешанным акцентом. Пока я делала УЗИ, она ни разу не взглянула на монитор, хотя другие беременные готовы были шею себе свернуть, заглядывая в экран аппарата. Вместо этого она тыкала пальчиками, унизанными золотыми кольцами с огромными бриллиантами, в экран телефона, чему-то улыбаясь. Она не задавала вопросов и вела себя абсолютно отстраненно, что не могло ускользнуть от меня.
— Ну, что… я закончила, — протянула ей рулон бумажных полотенец. — Все хорошо. Но меня настораживает Ваш тонус, поэтому я настоятельно рекомендую остаться в клинике. Мы понаблюдаем и сделаем еще пару анализов. На таком сроке не стоит рисковать.
— Мне все равно, — сказала она, не отрываясь от телефона — Котик, ты где?
К моему удивлению, по телефону она заговорила на чистом русском языке. Я открыла рот, потому что хотела обсудить результаты анализов и назначить спазмалитики, чтобы снять тонус. Но девушка делала вид, что меня просто не существует, только изредка бросала в мою сторону недовольные взгляды.
— Я тут, девочка. Тут, — в кабинет вошел высокий мужчина в сером костюме. Я замерла, потому что он был так красив, что аж дух захватывало. прямая осанка, чуть грубоватый голос, а все его движения, хоть и говорили об общей нервозности, были отточены. От него веяло уверенностью и благородностью, а он это знал и нес это перед собой, как флаг. Он спешно чмокнул девушку в губы, проигнорировав меня. — Как ты? Устала?
— Да, Котик. Поедем домой?
— Согласен, стены больницы удручают, — выдохнул он, осматриваясь вокруг. И, как бы случайно, зацепился взглядом за меня. — Здравствуйте.
— Здравствуйте, мне бы хотелось обсудить с вами результаты анализов, — я рылась в карточке, пытаясь найти данные о семейном положении девушки, но ничего не нашла. Да и на первый взгляд они мало походили на супружескую пару, даже не взирая на приличную разницу в возрасте.
— С Линой все нормально?
— С ней да, но..
— Тогда все хорошо, — выдохнул он и быстрым движением расслабил галстук. А потом снова осмотрел меня с ног до головы, даже не стараясь спрятать оттенок брезгливости. Но, к моему счастью, задержался совсем не долго, словно сделал выводы, известные только ему. И теперь пришла моя очередь выдыхать, потому что еще никогда не встречала такого тяжелого взгляда. Он усмехнулся, заметив мою растерянность, явно привыкнув к подобной реакции.
— Вы что-то хотели сказать?
— Да, я серьезно опасаюсь за ребенка…
— Плод..
— Что?
— Не ребенок, а плод. Мы так договорились, — он протянул девушке пакет с вещами, который до этого времени сжимал в руке. — Переодевайся.
— У вас тридцать первая неделя и такой тонус меня немного настораживает, — я собралась с силами и снова заговорила с ними, хотя видела, что на диалог они не настроены.
— Девушка, не старайтесь. Мы не заинтересованы в жизнеспособности плода, потому что так или иначе намерены отдать его на усыновление или удочерение, не знаю, кто там.
— Сын. У вас будет сын.
— Это плод, дорогая моя, — мужчина обернулся, сложив руки на груди. — Мы не предприняли необходимых мер только потому, что слишком поздно узнали. Поэтому не пытайтесь.
— Но ведь…
— Девушка, я отлично знаю закон. И то, что делаете Вы, очень смахивает на осуждение и попытку навязать собственное мнение, что категорически запрещено медперсоналу. Скажите, когда приехать, чтобы избавиться от этого, — мужчина ткнул пальцем в живот девушки.
— Это от нас не зависит. Роды начнутся тогда, когда ре… плод будет готов появиться на свет, — я уже не поднимала глаз, чтобы не сталкиваться с ним взглядами. Поэтому уставилась в карточку, снова и снова проходясь по результатам анализов пациентки.
— Боже! Меня уже раздражает этот гигантский живот! — взвыла девчонка, повиснув на шее своего мужа. — Я скоро взорвусь!
— От этого еще никто не умирал, — эти слова вырвались у меня совершенно непроизвольно. Но злость от несправедливости, что коснулась этого, еще не родившегося, малыша.
— Так, достаточно. Мы делаем добро. Ясно? — мужчина сделал шаг мне навстречу, чуть склонив голову набок. — Есть семьи, которым этот плод важнее, чем нам. И, кстати, где у вас тут главврач? Мне нужно переговорить о замене лечащего врача….
***
— Привет, малышня! — я обняла детей, сидящих за обеденным столом.
— Мамуль, а мы не поедем за подарками? — Мила подняла на меня свои невинные глазки и для пущего эффекта взмахнула ресницами.
— Ну и кто вам такое сказал? — рассмеялась я, взъерошив их волосы.
Бабуля пекла блины, смотря очередной сериал по телевизору. А Дэн, сидевший перед ноутбуком, когда я спустилась, теперь откинулся на стуле, не спуская с меня глаз. Еще пару дней назад я бы посмеялась, бросив в него острой шуткой, но сейчас мне и разговаривать с ним не хотелось. ОН был так прозрачен в своей навязчивой идее научить меня жить правильно, что сначала было скучно, а теперь противно.
Я до сих пор не понимаю, как могла выйти за него. Он сорвался из Вены почти сразу, как только я приняла решение осесть в Нью-Йорке. Бросил все и приехал ко мне, окутав облаком романтики. Вот мы и поженились, расписавшись в городской ратуше. А потом практически протрезвела, потому что совместная жизнь мало походила на то, чем я не успела насладиться сполна с Максимом. Он бесился, видя, как я не могу отпустить прошлое. Устраивал истерики, когда я поздно приходила домой, а потом у нас появился Ванька. И все замерло, но ненадолго…
— Потому что папа так сказал, — Ванька ткнул в бок сестру.
— Ваш папа ничего не понимает, — сказала я на русском и подмигнула сыну.
— Значит,
