легко теряет сознание.
— Она никогда не бывала в такой ситуации.
Филипп посмотрел на застекленные двери, ведущие с террасы в дом.
— Так, может… Так, может, пойдем? Посмотрим?
— Иди сам, — сказала тетя. — Я подожду.
— Ладно.
Он не хотел растягивать это до бесконечности.
Сейчас он услышит несколько резких замечаний о трате времени на всякий бред, и все закончится.
Не спеша он встал с места и приблизился к застекленным дверям. Посмотрел на свое отражение. Сосчитал до трех, до четырех, до десяти и осторожно приоткрыл стеклянный заслон.
Вошел в комнату.
Сначала он видел немного, потому что внутри было темнее, чем снаружи, и глазам требовалось время, чтобы привыкнуть.
А когда они привыкли, он увидел лес.
Стволы всех деревьев, которые он мог отсюда увидеть, были закрыты металлическими листами высотой до самых крон. Там, где густо росли ветки, лист заканчивался — и виднелась темная кора. Металл наверняка когда-то блестел, но теперь помутнел, посерел и был похож на старый картон. К счастью, листва шумела так же, как в обычном лесу. Были также слышны разнообразные звуки птичьей жизни. За исключением одного звука — стука дятла.
Филипп сделал шаг вперед. Он был поражен, но страха не чувствовал.
Он сделал следующий шаг. И еще один.
— Мам! — тихо позвал он.
Но ему никто не ответил.
С каждым следующим шагом лес казался все более широким и глубоким. И при этом чудесно пахнул и зеленел тысячью оттенков. Темноватый, но нестрашный. К счастью, по пути ему встречалось все меньше стволов, закрытых металлическими листами, и в конце концов металл уступил место обычной коре.
Вдруг Филипп услышал, как что-то зашуршало между деревьями, что-то мелькнуло, что-то пробежало — одно, второе, третье — и наступила тишина. Но он уже знал, что это такое. Поэтому крикнул:
— Привет, волки!
— Привет, Филипп! — ответили волки и побежали дальше.
Филипп осмотрелся. Он заметил двух существ с длинными лапами. Они были немного похожи на обезьянок, только мордочки подлиннее, а уши большие и висячие. Они на секунду остановились, взглянули на Филиппа и понимающе подмигнули: Этут левым глазом, Сов — правым. И ушмыгнули прочь.
— Мам! — снова позвал он, но и на этот раз не получил никакого ответа.
Он прошел еще несколько десятков метров. Лес закончился, и Филипп оказался у обрыва. Подошел к самому краю. Посмотрел вперед, немного вниз.
На расстоянии, может, двух, а может, трех километров он увидел город. Он был небольшой. Филипп без труда мог охватить его взглядом. С этого расстояния он не разбирал деталей, но прекрасно знал, что там есть дома на колесиках, и подвесные, и на пружинах, и домики на деревьях, и как шары, и как корабли на воздушной подушке, или нарочно наклоненные, или состоящие только из красок, или прозрачные настолько, что их едва было видно.
И знал, что там есть площади треугольные, и наклонные, и движущиеся, и как огромный каток, и как огромный пляж, и как огромный лабиринт.
Справа от Филиппа что-то зашевелилось. Он быстро повернулся в ту сторону, хотя знал, что увидит. А точнее, кого.
На стволе срубленного дерева сидела мама. Она тоже заметила Филиппа.
— Мам!
Он подошел ближе и остановился в полушаге от нее.
Мама, кажется, не обрадовалась, увидев его. Она откашлялась и выпалила на одном дыхании:
— Ой, Филипп, Филипп. Во-первых, эта фея Болтушка. Феи бывают в сказках о принцессах, а эта здесь что? Болтает и болтает. — Она сделала паузу, чтобы набрать воздуха. — Во-вторых, металлический дворец и говорящие волки. Мне даже не хочется об этом говорить. Ерунда уровня трехлетки. Ты слишком большой для таких вещей. Для выдумывания летающих людей, домов на пружинах и воздушного шара из металла. — Она вздохнула, словно была готова расплакаться от стыда. — А что касается короля и королевы, то прости, но это кажется мне особенно нелепым. Ты думаешь, я не поняла, кого ты хотел этим задеть?
— Никого! — к Филиппу на миг снова вернулся голос. — Я никого не хотел задеть. Я хотел только…
— Никого? Но ты задел, представь себе. И ты хорошо знаешь, кого и почему. А этот принц! Без малейшего угрызения совести пошел себе бродить по миру. Бросил родителей исключительно потому, что у него не было сердца…
— Неправда! — Филипп чувствовал подступающие к глазам жгучие слезы. — Неправда!
— Неправда? — Мама поднялась со ствола, видимо, для того, чтобы сын не смотрел на нее сверху. — А что еще можно сказать про мальчика, который сбегает из дома, которого не волнует, что кто-то может его искать, а еще он ужасно неблагодарный, потому что не умеет ценить то, что родители для него делают. И что у него есть куча вещей, и целый дворец, и компьютер, и велосипед, и еда, и… — Она откашлялась. — Я дам это прочитать папе. Сегодня же. Интересно, как он отреагирует на описание гадкого Металкорфа. Металкорфа, который всех нас кормит!
Повисла пауза.
Так они простояли минуту, а может, две или даже три. Добавить было нечего. Мама сказала все, что хотела, а Филипп не знал, откуда можно было бы взять хоть какие-то слова. В голове у него стало холодно и темно.
Внезапно вспыхнул свет. Но не у Филиппа в голове, а вокруг.
— Почему ты сидишь тут в темноте? — В комнату вошла тетя Агнешка и включила верхний свет. — А где мама?
Филипп сидел на диване и выглядел растерянным.
— Мама? Не знаю.
— Ты спал? Филипп!
— Кажется, да. Когда я сюда вошел, мамы не было, так что я сел на диван и…
— Задремал, вместо того чтобы поговорить с мамой?
— Мне снилось, что она прочитала мою историю и… — Филипп замолчал.
Он не осмеливался сказать это вслух. Но тетя сразу поняла по его лицу, что сон был не веселый.
Она стояла у застекленных дверей, ведущих на террасу, Филипп посмотрел в ту сторону и заметил за ее спиной, в саду, движущуюся фигуру. Мама, очевидно, вышла из дома с другой стороны и обошла его вокруг.
Тетя проследила за взглядом Филиппа и оглянулась.
— О, вот она. Почему она так гуляет?
— Вот именно — почему?
— Может, ей так лучше читается. А может, ей так лучше думается. Ну, иди к ней. Ей тоже нелегко. Вы должны поговорить.
— А смысл?
— В разговоре всегда есть смысл. Всегда.
Краем глаза Филипп заметил у стены какую-то тень.
— Бодек! — позвала тетя Агнешка. — Где ты бродишь? Я думала, ты остался в саду. Ну и дела: Бодек здесь, Агата там. Что происходит?
— Не знаю, тетя, — очень тихо ответил Филипп. — Не
