но обещает справиться.
Последним заходит Васька, держа в руках кристалл, который недавно нашёл в лесу.
— Вот, ваше благородие. Нашёл, к вам несу.
— Молодец, Васька, глазастый. 200 рублей тебе причитается, — говорю, сжимая кристалл, от которого чувствую волны тепла.
Он довольный улыбается, кивает.
— Тебя возьму с собой.
Привычно хмыкает и соглашается.
Я уже готовлюсь немного перевести дух, как вдруг дверь с шумом распахивается, и на пороге появляется Мария.
Зелёные глазища горят, щеки пылают, вся в снегу. Даже не отряхнулась, словно боялась меня не застать.
Я смотрю на неё с иронией.
— Ну что, Мария? Узнала, какая у вас в роду магия?
Она стоит передо мной, стиснув кулаки, и вдруг говорит то, что заставляет меня замереть.
Глава 14
— Ваше благородие, возьмите меня.
Я прищуриваюсь. Вот так номер. Жду подвоха, но она смотрит серьезно. Я качаю головой.
— Мария, на тебе и Лидии вся деревня Долгушина. Только вы можете управиться со всем, когда Федор с Савелием уедут в соседние деревни.
Мария поджимает губы, глаза ее сверкают опасным огнём.
Входит Лидия, с непроницаемым лицом.
— Не берите её, барон! — говорит она спокойно, будто между делом. — Без неё здесь всё рухнет.
Мария вспыхивает, но молчит, кусая губы. Лидия смотрит на меня пристально, ожидая поддержки.
— Это моё решение, — дерзко бросает мне в лицо Мария. — Я хочу узнать, кто я.
— Поздно, — отвечаю. — Если ты у дядюшки своего не смогла узнать, значит, он считает, что тебе это не нужно. А вот здесь в Долгушина ты нужна.
Мария делает шаг назад, и тут вдруг раздаётся голос Васьки из угла.
— Ваше благородие, а может, и правда её взять? У неё нюх хороший. Там может пригодится.
Мария кидает на Ваську благодарный взгляд, а я вдруг ловлю себя на мысли, что сомневаюсь. Может, действительно…
Назавтра с самого утра народ в Долгушине собрался нас провожать.
Лидия смотрит с тревогой и грустью. Утешить мне ее нечем. Жизнь моя предназначена для другого.
Капитан Фёдор, как всегда спокоен, но видно — не нравится ему эта затея., а Савелий, староста, щурится, глядя на то, как загружаемся мы в повозку с вещами.
Недалеко стоит и суженная Васьки — Ольга, тихо плачет.
— Ваше благородие, гляньте-ка, какая процессия! Как будто на войну провожают, — Васька лишь машет ей рукой, накинув на плечо дорожный узел. — Чует моё сердце, в дороге скучно не будет.
В повозку грузимся бодро, но с осознанием, что путь неблизкий. Лошадей вывели лучших — рысаки горячие, только держи крепче.
Я сажусь напротив Марии. Васька устраивается сбоку, хитро поглядывая то на неё, то на меня, явно ожидая чего-то интересного.
— Эх, барон, а может, вас благословить? Чтобы всякие дорожные неприятности стороной обходили? — он кивает в сторону Марии, хихикая. — Авось заклинание против зануд сработает!
Мария лишь ухмыляется, но глаза её чуть теплеют. Вроде бы равнодушная, а всё видит.
В дороге проходит весь день. К вечеру мы на месте.
Тобольск встречает нас шумом вокзала и запахом угля. Пересаживаемся на поезд. В купе устроились удобно, но Васька сразу подаёт голос.
— Ваше благородие, я предлагаю делать ставки. Будет ли поездка тихой или мы встретим кого-то, кто захочет испытать на прочность наше терпение?
Отмахиваюсь.
— С тобой, Васька, точно тихой не будет, — ухмыляюсь, расстёгивая дорожный китель. — Ты же прирождённый генератор неприятностей.
— Я? Да я тишайший человек! Разве что проводницу разговорить…
Тут дверь распахивается, и в купе заглядывает Нюша — дородная женщина с выразительным взглядом.
— Господа, чайку, пирожков?
— Нюша, голубушка, а у вас в поезде случайно не продаются амулеты от разбойников? — спрашивает Васька, делая серьёзное лицо. — А то у нас дама в компании, оберёг нам нужен от неприятностей.
Нюша фыркает, разворачивается и говорит, что придет позже.
Мы дружной компанией отправляемся в вагон — ресторан, дабы весь день провели в дороге. Надо подкрепиться на ночь.
В вагоне-ресторане Мария сидит со мной, лениво разглядывая меню. Я уже догадываюсь, что выбирает она не блюда, а потенциальных врагов, судя по её внимательному взгляду.
— Барон, чувствую себя мышью в логове котов, — бормочет она, не поднимая глаз.
И действительно — у соседнего столика трое мужчин в дорожных одеждах переглядываются, явно решая, стоит ли им пытаться пристать к нашей спутнице.
Я уже собираюсь подняться и объяснить им, что выбрали не подходящую для себя девушку, но Мария опережает. Поднимается плавно, без спешки, и выходит в тамбур. Троица устремляется за ней.
— Пойду, — поднимаюсь и я.
— Я-то тоже пойду, но, барон, думаю, когда мы придём, всё уже будет кончено.
Так и есть. В тамбуре нас встречает ещё та картина. Трое крепких мужчин разложены на полу в разных позах. Один держится за живот, второй прислонился к стене, будто размышляет о смысле жизни, а третий и вовсе свернулся клубком, явно неготовый к дальнейшему общению.
Мария отряхивает руки.
— Только размялась, — говорит спокойно.
— Ну что ж, господа, надеюсь, урок пошёл впрок, — скольжу взглядом по поверженным.
Васька хлопает себя по колену.
— Ваше благородие, может, Марии табличку выдать? «Не трогать, опасно для здоровья!»
Я хмыкаю.
Мы возвращаемся в купе, до Пензы ехать полторы тысячи верст, это двое суток в пути, не меньше.
Укладываемся спать. Я быстро засыпаю, нужно накопить сил. Впереди ждут горы дел.
Наутро Нюша приносит горячий чай. Васька выкладывает еду на стол, заботливо приготовленную Настей, тут тебе и пирожки, и яйца вкрутую, и варенная курица.
— Ваше благородие, а может вы снова желаете в вагон — ресторан? Мы тут по-простому по- деревенски, ну а вы как аристократ.
— Брось ты, Васька, — протягиваю руку и беру курицу, отламываю смачный кусок, вцепляясь в него зубами.
Поезд, скрипя деревянными рамами и дрожа на стыках, глухо вздыхает, словно старец.
Позавтракав и выпив сладкого чая, выхожу из купе. В вагоне всё дышит сыростью, теснотой и жизнью.
Я стою у окна, глядя в бесконечную серую даль, где редкие избы и рощицы кажутся миражами в леденящем воздухе. Пар от дыхания оседает на стекле тонкой пленкой инея.
Позади в купе — Мария и Васька. Мария сдержанна, как всегда, а Васька ворчит.
— Мария, может ты все- таки… оттаешь? А то сидишь, как памятник самой себе.
