Вот же я дурак! Такого надумал…
– Малыш в реанимации. Пришел в себя и если все пойдет по плану, то завтра можно будет переводить в отделение, – отвечает, еле ворочая языком. Он дико устал, и я прекрасно его понимаю. Сам такой же.
Видок Майорова оставляет желать лучшего. Но что-то мне подсказывает, Миха такой не один. Я ведь выгляжу не лучше. Помятый, едва не падающий от усталости и не соображающий почти ничего.
Удивительно, как после столь трудной ночки я нашел в себе силы и подготовил отчет для главврача. Все же сила духа и выносливость организма – великая вещь. Порой сам себе поражаюсь.
– Пройду? – спрашивает Майоров. – Не занят? – кивает в сторону стоящего у стены дивана.
– Проходи, конечно, – машу рукой в сторону спального места. – Можешь спокойно завалиться здесь и поспать, – разрешаю.
– А ты? – хмурится. Но, кажется, он все понимает.
– Мне надо уехать, – озвучиваю свои планы.
Я собираюсь не просто сгонять к Хмельницким, так еще и успеть поговорить с отцом Санька и Марины.
Ситуация, в которую бросили девушку, не лезет ни в какие рамки. Удаленно ее не решить. Раз Хмельницкий-старший пригрел на своей груди змеюку, то кто-то должен открыть ему на это глаза.
Марина не виновата в том, что ее так старательно пытаются уничтожить.
При одной мысли о твари, позволившей себе так низко поступить с моей возлюбленной, кулаки самопроизвольно сжимаются, и ярость требует выход.
– Завтра приду, – добавляю, гарантируя свое возвращение.
Мне нельзя надолго исчезать из отделения, ведь я, как ни крути, его заведующий, и фронт работы у меня гораздо больше, чем у обычного рядового хирурга.
– К Хмельницким? – уточняет, пристально за мной наблюдая. Киваю. – Санек знает? – спрашивает следом.
– Он поедет со мной, – твердо заявляю.
– М-да… – все, на что хватает Мишу.
Майоров садится на диван, откидывается на спинку и закрывает глаза. Он до безумия уставший и едва продержался остаток операции на ногах.
Даже меня отпустил.
– Там ситуация сложная, – поясняю. – Без Сани никак.
– Но ты понимаешь, что минимум на сутки лишаешь больницу не только грамотного хирурга, но и одного из лучших реаниматологов? – приоткрывает глаз и смотрит на меня.
– А у меня есть выход? – спрашиваю открыто.
– Понятия не имею, – разводит руки в стороны Миха. – Я не в курсе всей ситуации, чтобы судить.
– Не поверишь, но и я тоже, – произношу с усмешкой.
Поднимаюсь, ставлю чайник.
– Будешь чай? – показываю пакетик черного чая, но Мишка не видит.
– Кофе, – говорит, не открывая глаз. – Черный и крепкий, – добавляет заплетающимся языком. Покачиваю головой и ничего на это не отвечаю.
Наливаю себе чай, достаю принесенный из дома бутерброд и с удовольствием завтракаю.
Спать хочу жутко, сил никаких нет. Но остатки упрямства и рассудительности не позволяют этого сделать.
– Спи давай, – аккуратно опускаю Майорова на диван, подкладываю подушку под голову.
Сегодня Миша в очередной раз совершил чудо и теперь имеет законное право отдохнуть. И пусть только кто попробует пикнуть в его адрес!
Выхожу в коридор, плотно прикрываю за собой дверь и сталкиваюсь нос к носу с Хмельницким.
– Ты чего здесь делаешь? – удивленно смотрю на него. – Нам ехать пора. Или забыл.
– Не могу я, – сокрушается. По лицу вижу, что зол.
– Только не говори, будто тебя не отпускают, – отрезаю жестко.
Если это действительно так, то я просто не представляю, что сделаю. Пусть только попробуют вызвать из дома в выходной в следующий раз. Не приеду и ничего мне не сделают!
– Да дело не в этом, – хмурится друг. – Лиса заболела. Лихорадит ее по полной.
Дело дрянь.
– Ну капец, – говорю, не сдерживая эмоции. – Ладно, плевать! Справлюсь как-нибудь сам.
– Марину с собой возьми, – не отступает Санек. – Пусть она будет рядом. В конце концов, отец любит ее и лучше уж правду услышать из первых уст.
– Да не хочется лишний раз травмировать девчонку, – признаюсь. – Сам понимаешь, на ее долю свалилось много проблем, и я до сих пор поражаюсь, почему она о них молчала столько времени.
– Не ты один, – подмечает друг. – Я вообще был уверен, что у нее все в шоколаде, и она прибедняется.
Молчим.
Каждый думает о чем-то своем, но вместе с тем наши мысли только и делают, что крутятся вокруг Марины.
– Что с нашим пациентом? Он стабилен сейчас? – не желая и дальше вдаваться в обсуждение личной жизни, резко перевожу тему.
– Да, – кивает. – Теперь, когда осложнения удалось избежать, все будет нормально. Нам повезло, что Миха ассистировал.
– И не говори, – соглашаюсь с ним. – Страшно подумать, что могло произойти, вылези все в реанимации.
– Ребенка бы не спасли, – констатирует факт друг. – Слушай, давай закроем тему. Все в порядке, и это главное.
– Согласен с тобой.
Мы еще некоторое время не расходимся и обсуждаем рабочие моменты, ведь после сегодняшней ночки нам еще долго придется разгребать. Затем Саня немного рассказывает про своего отца и мачеху. В голове складывается не самый приятный портрет.
Прощаемся.
В гардеробной забираю свои вещи и на первом этаже в буфете запасаюсь тройной порцией кофе. Сажусь в машину и выезжаю за Мариной.
С поездкой к ее родителям нужно уложиться в сжатые сроки.
Глава 39. Марина
Кирилл везет меня в сторону родительского дома, а на душе вместо должной радости и трепета от скорой встречи с родителями, тревога и страх.
Я прекрасно представляю, как будет вести себя мачеха, и от этого знания мне становится только хуже, плохое настроение растет, словно на дрожжах, и я ничего не могу с этим поделать.
Бессилие одолевает.
От одной мысли о скорой встречи с ней в груди поднимается самая настоящая буря. Я уже предвкушаю, как она будет расплываться лужицей перед Игнатовым и строить из себя святую невинность, а после, когда отец отвернется, начнет строить ему глазки…
Удивительная сволочь!
Особенно, если учесть, что вместе с тем она будет преданней собаки смотреть папе в глаза и не даст ему ни малейшего повода для сомнений.
Моя мачеха – мразь и манипуляторша. Так еще и шантажистка.
На протяжении всей моей жизни после того, как она появилась, ко мне было ужаснейшее отношение. Но стоило только отцу пересечь порог дома, как мачеха превращалась в саму любезность.
Жаль, что отец дома появлялся крайне редко. Он вечно завален работой и ему не до воспитания дочерей, хоть каждую из нас он сильно любит, но дальше этой любви ничего нет.
Он не слышит меня. Не слушает.
Мачеха не дает.
Так будет и в этот раз, я уверена на все сто.
