Летикову, правда, оформили инвалидность. Да только дали третью группу, хотя по всем параметрам ему положена первая. Вот вам и отношение к нашему брату – ветерану боевых действий. И таких примеров, как с Летиковым, довольно много.
Я позвонил своему боевому товарищу Виталию Бенчарскому. Обещал всяческое содействие и помощь. Ему я верю. А вот чиновникам с Белгородчины, отвечающим за социальные проблемы инвалидов и ветеранов локальных войн, доверия у меня нет.
Да, нельзя безапелляционно заявлять, что государство бросило на произвол судьбы ветеранов, как когда-то молодых мальчишек на войну в Чечню. Что-то делается. Например, в 2004–2005 годах приняли Федеральный закон «О ветеранах», где участников боевых действий фактически приравняли к ветеранам Великой Отечественной войны.
Однако многое изменилось с тех пор, да и прошло почти двадцать лет. За это время многое поменялось в политике государства и социальных стандартах. Некоторые из мер социальной поддержки устарели, не соответствуют реалиям сегодняшнего дня.
Не поменялись только чиновники. А пора бы!
Глава 14. Третий тост
Двадцать пять лет. Четверть века. Как быстро летит время! Кажется, всё было только вчера. Я уже стал забывать лица некоторых моих одноклассников и сослуживцев по Забайкалью. Зато хорошо запомнил вертолётную площадку Шалхи во Владикавказе.
Мы ждали борт. Но прилетел санитарный. Спешно выгрузили раненого офицера. Молоденькая медсестра держала над телом почти бездыханного офицера капельницу. Носилки быстро загрузили в санитарную машину и помчали в госпиталь. Через несколько дней я узнал, что от полученных ранений офицер скончался.
Так началась моя война. Многие солдаты, офицеры и генералы, пожалуй, абсолютное большинство из них помнят эту войну до мельчайших подробностей. До оттенков синего на горных вершинах, до долей градуса удушливой летней жары, что прижимала к земле и заставляла жадно глотать воду из фляги, до запахов и аромата тушёнки из вещмешка.
Численность Объединённой группировки федеральных войск достигала временами до ста тысяч человек. За время войны через эту мясорубку прошли сотни тысяч военнослужащих. Те, кто вернулся, принесли в мирную жизнь свою философию. Философию войны. Те, кто получил пулю на вздохе, остались в нашей памяти навсегда. Мы их помним. За них и поднимаем третий тост!
У каждого, кто воевал в Чечне, есть своеобразный скорбный список погибших боевых товарищей, командиров и случайных знакомых. Есть такой список и у меня.
Полковника Станислава Марзоева я знал с осени 1992 года. Мы сошлись во время осетино-ингушского конфликта. Потом пересеклись в годы первой чеченской войны. Станислав был заместителем военкома Северной Осетии – Алании. Много помогал нам в становлении фронтовой газеты «Защитник России». И советом, и делом. За его плечами был Афганистан. Наверное, поэтому он всё время рвался на войну.
Он был настоящим офицером и навстречу трудностям шагал первым. В личном дневнике Станислава Васильевича есть такие слова: «Пусть и впредь святой Георгий покровительствует солдатам России. Буду всё делать для мира, добра и счастья в России. Клянусь…»
Этот дневник мне показывал как-то его сын, тоже кадровый офицер Олег Марзоев. Хочу сразу оговориться, что эти пафосные на первый взгляд строчки, написанные каллиграфическим почерком, таковыми не являлись. Отнюдь. Доказательство тому – жизненный путь Станислава Марзоева.
Выпускник Новосибирского высшего военного командного училища выполнял боевые задачи в составе подразделения 56-й отдельной десантно-штурмовой бригады. «За речкой» – в Афганистане, за что и получил свою первую боевую награду – медаль «За отвагу».
Станислав всегда подчёркивал, что осетины издревле служили России, среди них было много блестящих и отважных генералов и офицеров. И мечтал возродить эту замечательную традицию в республике. На моих глазах он боролся за воссоздание во Владикавказе суворовского военного училища. Часто обращался за помощью к военным журналистам. И мы всегда откликались.
Вскоре Марзоев добился своего. А потом его назначили на ответственную должность заместителя командующего самой воюющей, 58-й армией. В кабинете он не засиживался. Постоянно находился в зоне боевых действий. В тот памятный день вертолёт с группой офицеров летел в расположение 42-й мотострелковой дивизии.
Стреляли из переносного зенитно-ракетного комплекса «Игла». Ракета угодила в борт Ми-8. Спастись шансов не было. И всё же они попытались. Полковник Марзоев с трудом распахнул дверь подбитого вертолёта, вытолкнул одного из солдат и прыгнул сам. А через несколько секунд вертолёт взорвался. Все члены экипажа и пассажиры погибли мгновенно. Отчаянные смельчаки – рядовой и полковник, успевшие до взрыва покинуть вертушку, этого уже не увидели. Высота была запредельной и выжить им было не суждено…
Полковник Александр Стыцина перед войной был назначен начальником разведки 42-го армейского корпуса, затем – 58-й армии. Штаб дислоцировался во Владикавказе. В этом городе Александр Михайлович родился и вырос. Отсюда убыл на войну. Во время боёв за Грозный был ранен. В госпитале пробыл недолго. Ещё не зажила левая рука. Но Стыцина врачей не послушался.
Высокий, статный, густая шевелюра волос, прокуренные усы и пронзительный взгляд, какой бывает у разведчиков. Добродушный, спокойный, с юмором. Обычно не светился. Но с военными журналистами общался охотно. Правда, просил не называть его фамилию.
В январе 1996 года боевики под командованием полевого командира Салмана Радуева захватили местную больницу в дагестанском Кизляре. Прихватив с собой заложников, женщин, стариков, детей, укрепились в селении Первомайском. В ночь с 17 на 18 января основная часть боевиков сконцентрировалась на наиболее уязвимом участке, пытаясь прорваться сквозь позиции отряда 22-й бригады спецназа. Этот стык удерживал взвод армейского спецназа (32 бойца-срочника) и несколько младших офицеров. Туда и направился Стыцина. Чутьё опытного разведчика его не подвело. Террористы пошли аккуратно встык между подразделениями, которые окружили село. Александр Михайлович оценил обстановку и принял единственно верное решение – прикрыть собой необстрелянных мальчишек. Времени на согласование и усиление у него не оставалось.
Бой длился более двух часов. Стыцина получил ранение в бедро. Остался на поле боя, расстреливая в упор наседавших боевиков. Получил второе ранение в шею. Одновременно руководил действиями спецназовцев. К тому времени младшие офицеры были убиты. Затем приказал оставшимся бойцам отходить, чтобы не оказаться в окружении, а сам прикрывал отход. Фактически вызвал огонь на себя. Погиб от прямого попадания вражеского гранатомёта вместе с лейтенантом-медиком, который в это время его перевязывал.
Вспоминает репортёр программы «Вести» Александр Сладков, который находился в тот момент в Первомайском:
«Мы были в развёрнутом оперативном штабе. Ко мне вышел небритый Трошев.
– Стыцину убили.
– Александра Михайловича?!
– Да, погиб Саня. Гранатомётом в него попали. Он как раз в месте прорыва находился. Иди с ним попрощайся.
Солдат-спецназовец отвёл меня к медицинской палатке.
