нами оглушает. Пока мы двигались по кампусу, она так боялась, что кто-то заметит пятно на джинсах, что прикрыла колени кожанкой.
В квартире абсолютная тишина, можно услышать, как муха пролетит. Злость на парней снова превратилась в безудержный гнев на самого себя, но я пытаюсь не подавать вида перед Скай.
– Мне нужно в душ, – невозмутимо сообщает Скай спустя несколько минут молчания в гостиной.
Я скрываюсь в ее комнате, подхожу к шкафу и достаю первые попавшиеся чистые вещи. Серая футболка, доставшаяся от меня, леггинсы и белье. Вооружившись стопкой вещей, я возвращаюсь, но Скай уже нет. В ванной горит свет: тихонько постучав в приоткрытую дверь, я слышу ее всхлипывания. Она молчит. Не просит меня войти, но и не требует оставаться снаружи. Я осторожно открываю дверь и слежу за тем, как Скай выбирается из мокрых джинсов. Ее босоножки раскиданы по полу, и, положив их на унитаз, я подхожу к ней.
– Помочь?
– Нет, шесть месяцев я как-то обходилась сама. Вот и сейчас справлюсь, – бормочет она, освобождаясь от блузки.
Она оказывается передо мной в винно-красных трусиках и таком же кружевном бюстгальтере в насквозь промокшей коляске.
– Давай я ванну тебе наберу.
Скай съеживается, но одобрительно кивает. Полный решимости, я подхожу, отодвигаю грязную одежду в сторону и включаю воду. Затем добавляю немного смеси для ванны и жду, пока образуется белая пушистая пена. Скай обожает принимать ванну с пеной, она так делает с самого детства. Аромат роз постепенно наполняет ванную, мы по-прежнему молчим, но я не могу оторвать от нее глаз. Я всегда знал, что не достоин ее, но сегодня получил ужасное тому доказательство. Как-никак я подвел ее и даже не хочу представлять, что могло бы случиться, если бы заметил ее отсутствие чуть позже.
Я выключаю кран и краем глаза вижу, как Скайлер снимает с себя оставшуюся одежду. В какой-то момент в последние месяцы из-за ее отстраненности я решил, что наша совместная ночь была ей неприятна и что она чего-то стыдится. И вот она спокойно раздевается передо мной: кажется, это говорит об обратном. Голова у нее была занята только секретом, а вовсе не ночью со мной. При других обстоятельствах эта мысль успокоила бы меня, но пока я все еще взвинчен.
Тогда я впервые увидел ее идеальную грудь, и с тех пор мне снова хочется этой близости, но я знаю, что это неправильно. Неправильно любить лучшую подругу. Неправильно хотеть ее. Неправильно огорчать ее, и все же сегодня это произошло.
Скай опирается на поручень ванны и постанывает от боли при контакте ушиба с горячей водой. Чем дольше ее окутывает тепло, тем сильнее она расслабляется.
– Мне, наверное, лучше выйти.
Все внутри меня противится этому. Я бы предпочел не сводить с нее глаз до утра. Да какой там? Всю свою жизнь. Я собираюсь на выход, но Скай удерживает меня за руку.
– Может, останешься? – спрашивает она, и ее сдавленный голос оставляет новые шрамы на моем и без того израненном сердце.
Не раздумывая, я сажусь у ванны и нащупываю маленькую желтую мочалку на бортике. Я погружаю ее в воду, жду, пока она напитается, и тру плечи Скай. Я осторожно вожу губкой по рукам, и когда Скай закрывает глаза и у нее наконец розовеют щеки, я уже не ощущаю себя таким ненужным. Отголоски ненависти к себе немного утихли, но осадок остался. Он сопровождает меня всю жизнь.
– Ты чего мне сразу не сказала, что тебе нужно вернуться пораньше, Скай? Я бы ни за что не оставил тебя, если бы знал.
Она отворачивается; лучше бы она этого не делала. Не хочу внушать ей чувство стыда.
– Я забыла принадлежности. Да и вообще думала, что могу вернуться домой, когда захочу. Боже, мне так неловко.
Я касаюсь рукой ее подбородка и поворачиваю к себе.
– Эй. Ничего страшного тут нет. Вообще ничего.
Она молча кивает, но неясно, верит ли моим словам.
– Теперь так всегда будет? Я до конца жизни буду чувствовать себя такой беспомощной?
В ее глазах мелькает страх.
– Скай, – отзываюсь я хрипло, роняю мочалку в воду и тянусь к ее запястью.
Двумя пальцами я глажу точку с запятой под кожей. Этот крохотный знак – мой мир и моя жизнь.
– Ты же знаешь, твоя история еще не дописана. И я сделаю все возможное, чтобы финал у нее был счастливый. Никакой посредственности, никакой драмы. Ты поняла?
Она кивает, как в трансе, и, когда останавливает взгляд на губах, я чувствую такое сильное желание, горячее, чем вода в ванне. Желание поцеловать лучшую подругу и никогда не останавливаться.
– Она еще не дописана, – повторяю я решительно.
21 Скайлер
Мне до сих пор мерещится, как грязные руки тех двоих лапают меня за бедра, их приставания эхом отзываются в голове, и желудок сводит. Ярость Картера, этот отчаянный гнев не выходят у меня из головы. Ужас от того, что он мог перерезать парню горло, преследовал меня с тех пор, как мы вернулись в общежитие.
Раньше у меня всегда получалось успокоить его, но в этой ситуации не было и малейшего шанса как-то отвлечь Картера. С содроганием я в последний раз заглядываю в зеркало. Влажные волосы слиплись и снова превратились в локоны, я поспешно смыла с лица косметику. Не хотела, чтобы хоть что-то напоминало об этом вечере.
На какое-то время я задерживаюсь в ванной, но не могу же прятаться вечно. Лучший друг сидит на диване в гостиной, уткнувшись лицом в ладони. Волосы торчат во все стороны, глаза красные, как и мои. Он замечает меня и расплывается в улыбке.
– А тебе идет, – делает комплимент Картер.
Я опускаю взгляд и тереблю серую ткань его футболки, которую не снимала все последние месяцы. Я сажусь рядом на диван. Столько хочется сказать, но изнутри вырывается лишь искреннее «спасибо».
– Ты какая-то грустная, – констатирует он сухо.
– Ну да, грустная. – Я пожимаю плечами.
Картер берет меня за руку, которая лежит на коленях и подрагивает.
– Помнишь, как мы поступали в таких случаях?
Вопрос робко срывается с его прекрасных губ.
– Да. Мы танцевали, – отвечаю я, погрузившись в воспоминания.
Уголки рта ползут вверх от внезапного желания двигаться. Какая спонтанная перемена настроения, но, с другой стороны, каждая секунда доставляет мне удовольствие. Вечер выдался не из простых, но я не позволю лишить меня ощущения легкости и счастья.
– А знаешь что? Надо потанцевать. Прямо сейчас.
Я перекатываю Холли вперед-назад и покачиваю головой, представив хорошую музыку на заднем плане.
Картер скептически ухмыляется и через мгновение расплывается в широкой улыбке. Затем он поднимается и подыгрывает мне. Он всегда двигался немного неуклюже, но от этого не становился менее прекрасным. Места в комнате маловато, но для короткого выхода на паркет или, если быть точнее, на линолеум – вполне достаточно.
Через несколько минут, когда Картер поднимает меня из инвалидного кресла, у меня замирает дыхание. Он прижимает меня к себе так, словно боится потерять. Как и я боялась потерять его с той самой ночи. От благодарности я цепляюсь за его рубашку, и, когда Картер начинает кружиться, удерживая меня в объятиях, на глаза наворачиваются слезы радости.
Потому что я танцую.
С чужой помощью, но танцую.
В объятиях человека, который задает ритм моего сердцебиения, сколько я себя помню. Музыки нет, но нам и без нее хорошо. Достаточно эмоций. Вот бы Чарльз и Хизер видели, чему нас научили.
Картер с легкостью удерживает меня на руках, и, когда он прислоняется ко мне лбом, у меня вырывается:
– Ты меня сегодня так напугал.
Он ненадолго замирает, но потом продолжает танцевать.
– Твой гнев… такой безудержный. Давно я тебя таким не видела, – шепчу я.
– Знаю, – натужно выдавливает он из себя. – Мне жаль. Но видя тебя и слыша, как эти придурки…
Он медленно качает головой, ведя меня под воображаемую музыку. Музыку нашей дружбы, которая переросла в нечто большее.
– Я далеко не идеал, как ты, Скай. Никогда им не был. Я импульсивный. Вспыльчивый. Во мне столько злости, что иногда она берет надо мной верх. Особенно когда мне
